Печать Медичи
Шрифт:
— Нет, правда.
Он схватил меня за рубашку и притянул к себе.
— Я тебе никогда этого не говорил, Маттео, но я их слышал.
— Что?
— Я их слышал, — повторил он.
— Кого? О ком ты говоришь?
— О своих сестрах. Я слышал их крики. — Он закрыл руками лицо. — Я и сейчас их слышу.
— В том, что случилось, нет твоей вины.
— Ты что, не понял, что я сказал? — с неожиданной силой произнес он. — Я слышал, как мои сестры умоляли пощадить их. И слышал крик матери, когда она выпрыгнула из окна, прижимая к себе Дарио, и разбилась о камни. Я все
Я взял его руки в свои.
— В этом нет твоей вины! — повторил я.
— Я оказался трусом. Я должен был выйти из укрытия и сражаться.
— Если бы ты вышел из укрытия, то и ты, и твои сестры были бы убиты, — сказал я. — Ты бы сражался, да. Но в сражении тебя ждала бы смерть.
— Я умираю, Маттео?
Я не мог ответить ему и не мог отвести взгляд. Поэтому он прочел правду в моих глазах.
— Лучше бы я умер тогда, — сказал он, — чем сделал то, что сделал. Лучше умереть, чем жить трусом.
— Но ведь тогда ты ослушался бы приказа отца, — напомнил я.
Он напряженно всматривался в мое лицо.
— А сын не может ослушаться отца.
— Но отец не знал, что с его семьей обойдутся так жестоко!
— Твой отец был солдатом, — продолжал я. — Солдатом на службе у Борджа. Наверняка ему приходилось видеть, как ведут себя и что вытворяют солдаты во время захвата крепостей и городов, считая это своим правом.
Мне показалось, что Паоло задумался над моими словами.
— Кто бы спас Элизабетту и Россану? — продолжал я. — Они бы не смогли убежать, не будь там тебя. Их бы просто убили там, на горном склоне. И лишь благодаря тебе у Элизабетты появился стимул жить дальше. Это ты привел ее к дяде, и она начала новую жизнь. Поэтому твой отец понимал, что ты должен спастись. А если бы ты ослушался его, то как бы взглянул ему в глаза на небесах?
Паоло кивнул. Глаза его затуманились. Он уходил от нас.
Я приложил губы к его уху.
— Ты встретишь его там, на небесах. Ты встретишь отца.
— И ты сможешь ему сказать: «Отец, я сделал все так, как вы мне приказали. С тех пор это страшно мучило меня и дорого мне обошлось, но я сделал то, что вы мне приказали». И он скажет тебе: «Добро пожаловать, сынок!» И назовет тебя по имени: «Паоло!» И ты увидишь их всех. И Россану, и вашу матушку. Они поцелуют тебя. А маленький Дарио побежит тебе навстречу, и ты снова посадишь его на плечи, как делал когда-то.
Мой голос дрогнул. Я взглянул на его лицо. Он смотрел прямо перед собой, но ничего не видел. Положив пальцы на точку на шее, я попытался нащупать пульс. Пульса не было.
Слышал ли он меня?
Я сел на пятки.
— Маттео!
Я обернулся.
По лицу Элизабетты катились слезы.
— Маттео! — зарыдала она. — Какие чудесные слова ты ему говорил!
Протянув руку, я закрыл Паоло глаза. Мы не могли устроить ему достойные похороны, не имели возможности нанять хорошего оратора, который произнес бы проникновенную речь о кончине этого славного юноши. Никто не мог сделать для Паоло дель Орте погребальную маску. Но я знал, что никогда не забуду его лица. Паоло был мне настоящим братом. Он спас мне жизнь в бою под Мирандолой, а потом
Это я предатель, обманщик, трус. Меня одного надо презирать. Ни мать, ни отец не бросятся мне навстречу в стране праведников. И семья дель Орте не встретит меня ласково и не возьмет с собой прогуляться среди облаков.
Сотрясаясь в рыданиях, я принялся яростно тереть лицо.
Элизабетта опустилась на колени рядом со мной и помолилась у тела брата.
Потом обняла меня за плечи.
Я прислонился к ней.
— Мне нужно многое рассказать тебе, — тихо произнес я.
Глава 87
Итак, я поведал Элизабетте подлинную историю того мальчика, которого она знала как Маттео.
Прежде всего я сказал ей, что мое настоящее имя не Маттео, а Янек.
Янек-цыган.
И у меня не было доброго отца, который умер, оставив меня на попечение злого дядьки. У меня была только бабушка. Она любила меня, это правда, но она была цыганкой. Цыганкой, обладавшей особым даром исцелять людей. Она умерла, и я остался один, без средств к существованию и вскоре начал промышлять воровством, к которому у меня оказались большие способности. Особенно мастерски я вскрывал замки. Потом я сошелся с Сандино и его шайкой разбойников, которые обещали мне хорошую еду и собственный пиратский корабль, если я буду помогать им и выполнять для них разные поручения. Сандино поручил мне украсть очень ценную вещь — Большую печать семейства Медичи, похищенную из дворца Медичи на виа Ларга во Флоренции, когда много лет назад Медичи были изгнаны из города.
Нам пришлось подождать, пока не закончатся свадебные торжества по случаю бракосочетания Лукреции Борджа с герцогом Альфонсом Ферраре. Потом я нашел одного священника, отца Альбиери, и тот отвел меня в комнату, где стоял запертый шкафчик. Там и хранилась печать. Когда я украл эту печать, мы со священником вернулись туда, где была назначена наша встреча с Сандино, и отец Альбиери сказал этому разбойнику, что принес ему настоящее сокровище. А Сандино тогда бросил одному из своих людей: «Борджа хорошо заплатят нам за печать Медичи».
Отец Альбиери был потрясен, потому что думал, что Сандино работает на Медичи. Священник понял, что его обманули и предали. Но было поздно. Сандино убил священника, ударив его по голове дубинкой. Увидев это, я попытался сбежать.
Сандино догнал меня, и я упал в реку и чуть не утонул, но спутники Леонардо да Винчи спасли меня. Они завернули меня в плащ Фелипе — человека, который заведовал хозяйством Леонардо. Когда я пришел в себя, они спросили, как меня зовут, и вдруг прямо у своей щеки я увидел на плаще Фелипе знак паломника и узнал его: это было изображение святого Матфея. Будучи знающим и умелым счетоводом, Фелипе особенно почитал этого ученика Христа, одного из апостолов, который был сборщиком налогов. По-итальянски имя Матфей звучит как Маттео. И вот, не желая выдавать свое настоящее имя, я назвался этим именем.