Педагогическая поэма второго порядка
Шрифт:
— Часто так было?
— Да пока Бог миловал. Я ж говорю: полная конспирация. В коридоре кто-нибудь из учеников на стреме стоит с телефоном — прогульщиком прикидывается… Нет, ну случались накладки, случались… — вынужден был тем не менее признать он. — Тоже ничего страшного. Есть у нас на такую проруху особый отдел. Завуча подкупить, директора подшантажировать…
— Со взрослыми тоже работаете?
— А как же! Вот скажи, много ты раньше встречал взрослых, чтобы для души Пушкина перечитывали, Лермонтова? Сдадут экзамены — и тут же все забудут. Ну, может быть, какой стишок в памяти застрянет… А
— А переплетчики?
— Ну, эти сами по себе. Во всяком случае, финансово они от нас не зависят — на обложках зарабатывают…
Вот как? Стало быть, дорогое удовольствие. Откуда же, в таком случае, Боромир Святославович раздобыл денег на бумажную, вручную, да еще и подпольно переплетенную книгу? Накопил? Заработал? Ладно, вернемся — выясним.
Покосился украдкой на конспиратора. Тот молчал. Слушал кукушек. На устах обозначилась все та же лирическая улыбка, что возникла, когда Славик спросил, не скучает ли Савелий Павлович по школе.
— И знаешь, — как бы по секрету поделился бывший преподаватель, а ныне глава Гоблинского подполья, — никогда я так не был счастлив. Ты представь: читают, вникают… Не из-под палки, не за оценку…
— Потому что классика подвергнута полузапрету?
— Н-ну, не совсем полузапрету… Скажем так: неодобрению властей.
— Так вы меня вербуете, что ли?
— А что тебя вербовать? — ухмыльнулся Савелий Павлович. — У самого вон Салтыков-Щедрин в обложке от «Гарри Поттера» под подушкой! Значит, дружок, надоело тебе в жизнь играть — решил ее на ощупь попробовать.
Славик посидел, поморгал.
— А если завтра возьмут и совсем запретят? — выпалил он, вспомнив загадочного стражника. — Или в заговоре вас заподозрят? Против правительства… Организация-то тайная.
Савелий Павлович с недоверием уставился на бывшего своего ученика.
— Господь с тобой! — произнес он чуть ли не испуганно. — Ты что, ничего не понял? Можно подумать, не ролевик. Это же игра! Ролевая игра в тайную организацию. Я ее провожу, а Петр Маркелович меня курирует. Все по закону!
Славик присвистнул.
— Вон оно как… — пробормотал он. — Ловко… Минутку! А все эти училки, подпольщики — они знают, что они в игре? Вы их предупредили?
— Зачем? — поразился Савелий Павлович. — Ролевая игра второго порядка — здесь никого ни о чем не предупреждают. Да и потом: что ж они, глупенькие? Если бы захотели, сами обо всем давно догадались бы… Ну разоблачат, ну… Дальше что?
В отдалении, шурша и хрустя тальником, пробрели три нетрезвых эльфа.
— А с гномосексуализмом, — глумливо вещал один из них, — мы будем бороться беспощадно!
— М-да… — саркастически изронил Савелий Павлович, проводив троицу взглядом. — А признайся, Славик: наша-то игра по нынешним временам покруче будет, чем весь этот ваш Нуменор. Знаешь, как проще всего вылечить от нимфомании? — неожиданно спросил он.
— Как? — опешил Славик.
— Заставить нимфоманку профессионально заняться проституцией. Вмиг надоест…
Оба, уловив краем глаза некое движение, повернулись
— Савелий Палыч! — зычно воззвал один. — Ау-у!.. Хорош грибы истреблять! На развод оставь!
— По мою душу, — скорбно известил знахарь и встал. Двое в митрилопласте устремились к иве над канавой.
— Савелий Палыч, тебя там жена ждет в Нуменоре, — обрадовал помощник.
— Как жена? — растерялся тот. — Позвольте, но у меня в квенте…
— Да не по игре жена! По жизни. Сейчас приехала.
Савелий Павлович вскочил, на лице не поймешь: то ли радость, то ли испуг — кинулся было в направлении крепости, потом опомнился, вернулся за кузовком. Подхватил и неспешно двинулся к Нуменору.
Трое посмотрели ему вослед, и всем показалось, что поступь бывшего учителя с каждым шагом становится тверже, увереннее, а осанка прямее. Так обычно бывает, когда человек входит в игру или, напротив, выходит из нее.
Помощник райигротеха, вспомнив, видать, еще о чем-то, резко повернулся к Урлу.
— Гроссмейстера не видел? Говорят, здесь бродит.
— Там где-то… — Урл Левая Рука лениво махнул в сторону прибрежной кручи.
Чуть ли не на цыпочках двое в митриле подобрались к обрывчику, взглянули вниз — и отпрянули. Славик из любопытства тоже подошел. Страшное зрелище предстало его глазам. Справа по кромке сырого песка приближался гроссмейстер. А слева, шагах этак в пятнадцати, спускался к воде расхлюстанный уклонист со спиннингом в руке. Встреча была неизбежна — и она состоялась. Сошлись лоб в лоб. При виде высокого начальства беглый ролевик обмер.
— Чей спиннинг? — брюзгливо осведомилось начальство.
— Мой, — обреченно признался самовольщик.
— Ну-ка дай.
Пингвиноподобный гроссмейстер забрал снасть и осторожно, впереступочку взошел на ближайшую корягу. Пробный бросок лег на воду совсем рядом, но, следует признать, выполнен был вполне профессионально. Удовлетворенно хмыкнув, гроссмейстер размахнулся пошире, что-то щелкнуло — и вокруг катушки заклубилось облачко лески, так называемая «борода».
Снова сошел на песок, испепелил взглядом владельца, сунул ему спиннинг и, брезгливо отряхнув руки, полез по тропке на обрывчик, где, вытянувшись в струнку, ждали своей участи помощник райигротеха и Голлум Веня. (Славик счел за лучшее отступить к канаве, чтобы лишний раз не пугать собой высокого гостя.)
Гроссмейстер сурово оглядел из-под треуголки двух исправных, готовых на все ролевиков.
— Сколько намечено выпустить номеров «Игрового листка»?
— Два! — отрапортовал помощник.
— Выпустят три, — отрубил гроссмейстер и, заложив пальцы в разрез сюртука, вперевалку двинулся прочь.
В гостинице было пусто — все на игре. При виде мужа Клара Карловна вскочила с табурета, и в беспомощно раскрывшихся глазах завуча обозначились трепет и преданность. Супруги обнялись.