Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
– Ты сказал: на всю жизнь, так мы еще успеем, хорошо, мой милый? Хорошо? Давай учиться, давай колонии поможем, нехай будет счастливая наша колония, хорошо? А потом поедем в Москву, хорошо? В студенты, родненький мой, в студенты поедем: я на биологический, а ты на какой? Ты, мабудь, на литературный?
На каждое ее «хорошо» Игорь отвечал счастливым, глубочайшим движением души, только слов ему не хватало.
12
Разгром
Приняв
– В чем дело? – спросил он дневального.
– Остановились. Уже приходил Петров 2-й и лазил туда, сказал – завтра утром исправит.
– А почему не сегодня?
– Он взял запаять что-то…
– А как же завтра с подъемом?
– Не знаю.
Воленко задумался, потом отправился в палатку к Захарову:
– Алексей Степанович, у нас беда – часы испортились.
– Возьми мои.
Захаров протянул карманные часы.
– Ой, серебряные!
– Подумаешь, драгоценность какая – серебро!
– А как же: серебро! Спасибо!
Утро встретило колонистов на удивление свежим солнечным сиянием. Колонисты щурились на солнце и нарочно дышали широко открытыми ртами, а потом все разъяснилось: часы испортились, и Воленко наудачу поднял колонию на полчаса раньше. Воленко был очень расстроен, на поверке приветствовал бригады с каким-то даже усилием. Нестеренко ему сказал:
– Ну что такое: на полчаса раньше. Это для здоровья совсем не вредно.
Но Воленко не улыбнулся на шутку. После сигнала на завтрак, когда колонисты, оживленные и задорные, пробегали в столовую, он стоял на крыльце и кого-то поджидал, рассматривая входящих взглядом. Зырянский пришел из лагеря одним из последних. Воленко кивнул в сторону:
– Алеша, на минутку.
Они отошли в цветник.
– Что такое?
– Часы… пропали… Алексея, серебряные.
– У Алексея?
– Он мне на ночь дал… наши стали.
– Украдены? Ну?!
– Нет нигде.
– Из кармана?
– Под подушкой были…
– А ты… все в столовой? Сейчас же обыск! Идем!
В кабинете Воленко подошел к столу, Зырянский остался у дверей.
– Алексей Степанович! У меня взяли ваши часы.
– Кто взял? Зачем?
Воленко с трудом выдавил из себя отвратительное слово:
– Украли.
Захаров нахмурил брови, помолчал, сел боком:
– Пошутил кто-нибудь?
– Да нет, какие шутки?
В кабинет вошли Зорин и Рыжиков. Рыжиков с разгону начал весело.
– Алексей Степанович, Зорин партию столов в город… Я обратно привезу медь.
Зырянский с досадой остановил его:
– Да брось ты с медью! Никто никуда не поедет.
– Почему?
Захаров встал за столом:
– Часы того не стоят. Нельзя обыск. Кого обыскивать?
Воленко ответил.
– Всех!
– Чепуха. Этого нельзя делать.
– Надо! Алексей Степанович!
Рыжиков испуганно огляделся:
– А что? Опять кража?
– У меня… часы Алексея Степановича…
Захаров повернулся к окну, задумчиво посмотрел на цветники:
– Если украдены, никто в кармане держать не будет. Зачем всех обижать?
Зорин шагнул вперед, гневно ударил взглядом в заведующего:
– Ничего! Все перевернуть нужно! Всю колонию! Надоело!
– Обыскивать глупо. Бросьте!
Рыжиков закричал, встряхивая лохмами:
– Как это глупо? А часы?
– Часы пустяшные… Пропали, что ж…
Рыжиков с гневом оглянулся на товарищей:
– Как это глупо? Как это так пропало? Э, нет, значит, он себе бери и продавай, а потом опять будут говорить, что Рыжиков взял, чуть что – сейчас же Рыжиков? До каких пор я буду терпеть?
Зырянский неслышно открыл дверь кабинета и вышел. Часовым сегодня стоял Игорь Чернявин. Зырянский приказал:
– Чернявин, стань на дверях столовой, никого не выпускать?
– Почему?
– Это другое дело – почему. Я тебе говорю.
– Ты не дежурный.
– Э, черт!
Он быстро направился к кабинету, ему навстречу вышел Воленко.
– Прикажи ему стать здесь!
– Я не хочу дежурить!
– Не валяй дурака!
– Я не буду дежурить!
– Идем к Алексею!
Воленко снова остановился перед столом Захарова, над белым воротником парадного костюма его побледневшее лицо казалось сейчас синеватым, волосы были в беспорядке, строгие, тонкие губы шевелились без слов. Наконец он произнес глухо:
– Кому сдать дежурство, Алексей Степанович?
– Слушай, Воленко…
– Не могу! Алексей Степанович, не могу!
Захаров присмотрелся к нему, потер рукой колено:
– Хорошо! Сдай Зырянскому!
Воленко отстегнул повязку, и, против всяких правил и обычаев колонии, она закраснела на грязном рукаве Алешиной спецовки. Но, по обычаю, Захаров поднялся за столом и поправил пояс. Воленко вытянулся перед заведующим и поднял руку:
– Первой бригады дежурный бригадир Воленко дежурство по колонии сдал!
Зырянский с таким же строгим салютом:
– Четвертой бригады дежурный бригадир Зырянский дежурство по колонии принял.