Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
Зырянский с удивленным гневом вытаращился на Соломона Давидовича:
– Как это «влюблены»? Как это «сердце»! Вот еще новости! Я тоже влюблюсь, и каждому захочется! Ванде нужно школу кончать, а тут этот принц на нее глаза пялит! Эти соображения Зырянского были так убедительны, что Витя Торский вышел наконец из своего нейтралитета:
– Действительно, Петро, ты допрыгаешься до общего собрания.
Перед лицом этой угрозы Воробьев даже побледнел немного, но не сдался:
– Странные у вас, товарищи, какие-то правила: Ванда взрослый человек и комсомолка тоже. Что же, по-вашему,
Все, что говорил и мог говорить Воробьев, вызывало у Алеши Зырянского самое искреннее возмущение:
– Как это – взрослый человек! Она колонистка! Права еще придумал!
Торский более спокойно пояснил влюбленному:
– Выходи из колонии и влюбляйся сколько хочешь. А так мы колонию взорвем в два счета.
Зырянский смотрел на Воробьева, как волк на ягненка в басне.
– Вас много найдется охотников с правами!
Соломон Давидович слушал, слушал и тоже возмутился:
– Но если бедная девушка полюбила, так это нужно понять!
Зырянский и Соломону Давидовичу объяснил:
– Они только этого и ждут, до чего вредный народ…
– Кто это?
– Да влюбленные! Они только и ждут того, чтобы их поняли. Ах, ах, как жалко, как жалко: влюбились. Это вредный народ! Тут у нас завод строится, план какой трудный, станки разваливаются, с Воленко, смотрите, что получилось, а им что? Они себе целуются по закоулкам. Целуешься, Воробьев? Говори правду!
– Да честное слово…
– Целуются, им наплевать. И до чего нахальство доходит, еще в глаза смотрят, мы их должны понимать! Жалеть! Ах, они влюбились!
Соломон Давидович рассмеялся:
– И они правы, к вашему сведению. Это же довольно трудная операция – если человек влюбится.
Воробьев грустно опустил голову. Зырянский еще раз сказал:
– Так и знай, будете стоять на середине: ты и Ванда.
И убежал вверх по лестнице.
Похожай добродушно положил руку на плечо вюбленного:
– Ты, Петр, с ними все равно не сговоришься. Это, понимаешь ты, не люди, а удавы. Ты лучше умыкни!
– Как это?
– А вот, как раньше [282] делалось: умыкни! Раньше, это, значит, поведут лошадей к задним воротам, красавица, это, выйдет, а такой вот Петя, который втрескался, в охапку ее и удирать.
– А дальше что? – спросил Торский.
– А дальше… мы его нагоним, морду набьем, Ванду отнимем. Это очень веселое дело!
Соломон Давидович проект Похожая выслушал с улыбкой:
282
В оригинале «у диких славян».
– Зачем ему на лошадях умыкивать? Это совсем старая мода. У него же машина. И на чем вы его догоните? Другой же машины нету. И они вполне в состоянии прямо в загс! И покажут вам на общем собрании справку, вы еще салютовать будете как миленькие. В это время прибыли в вестибюль новые персонажи, и Соломон Давидович произнес более прозаические слова:
– Однако глупости побоку. Едем, товарищ Воробьев, а то плакали наши наряды.
Продолжение этого разговора произошло через неделю. Был выходной день. Вся колония культпоходом ходила на «Гибель эскадры» [283] .
283
«Гибель эскадры» – пьеса драматурга А. Корнейчука.
– Ваня, голубчик, иди сюда, – позвал Воробьев.
Ваня остановился:
– А тебе чего? Наверное, Ванду позвать?
– Ванюша, дорогой, позови Ванду!
– А покатаешь?
– Ну а как же, Ваня!
– Есть, позвать Ванду!
– Да чего ты кричишь?
– Товарищ Воробьев, все равно все знают. Я позову, позову, не бойся!
Ваня полетел вверх по лестнице, а Петр Воробьев остался рассматривать цветники. Ванда выбежала в цветник в белом платье, румяная, красивая, все как полагается. Воробьев зашептал трагическим голосом:
– Ванда, знаешь что?
Оказалось, впрочем, что несмотря на свою красоту, в белом платье, Ванда тоже страдает:
– У меня в голове такое делается! Ничего не знаю! Уже все хлопцы догадываются. Прямо не знаю, куда и прятаться.
Воробьев сложил руки вместе и приложил их к груди:
– Ванда, едем сейчас ко мне!
– Как это так?
– Прямо ко мне домой!
– Да что ты, Петр!
– Ванда! А завтра в загс, запишемся, и все будет хорошо!
– А здесь как же? А завод?
– Ванда! Разве ж Захаров тебя бросит или что? Едем!
– Ой! А ребята как?
– Да… черт… никак! Просто едем! Честное слово, хорошо. Мне ребята и посоветовали.
– Ну!
– Это… честное слово.
– Да они же прибегут за мной!
– Куда там они прибегут! Они даже не знают, где я живу. Едем!
– Вот… как же это? А я в белом платье!
– Ванда. Самый раз. На свадьбу всегда в белом полагается. И мать будет рада, она уже все знает…
Ванда приложила к горячей щеке дрожащие пальцы:
– А знаешь, Петя, верно! Ой, какой ты у меня молодец!
– Чудачка! Ведь шофер первой категории!
– А увидят?
– Вандочка! Ты же понимаешь, на машине, кто там увидит?
– Сейчас ехать?
– Сейчас!
– Ой!
– Ну, скорей, вон машина стоит, садись и…
– Подожди минуточку, я возьму белье и там еще что…
– Так я буду ожидать. А ты им записочку оставь. Все-таки знаешь… ребята хорошие.
– Записочку!
– Ну да. Они, как там ни говори, а смотри, какую красавицу сделали. Напиши так, знаешь: до скорого свидания и не забывайте.