Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
Из столовой многие уже выходили. Игорь не заметил насмешливых взглядов пацанов, направленных на него. Он знал свое место за столом и свое исключительное право на него. За этим столом, кроме Игоря, сидят Нестеренко, Гонтарь и Санчо Зорин. Действительно, Нестеренко и Санчо на своих местах, наверное, уже поели и разговаривают. За другими столами только одиночки заканчивают завтрак, а в конце столовой, возле Клавы Кашириной, вертится Володя Бегунок – самый верный признак того, что сейчас будет сигнал на работу. Но Игорь еще не работает, поэтому он весело подходит
– А вот и мое местечко!
К удивлению Игоря, Нестеренко ничего укорительного на это не сказал, напротив, спросил по-своему добродушно:
– Выспался?
– Ох, и хорошо выспался! Меня будили, кажется?
– Кажется, будили.
– Я что-то там такое говорил?
– Что-то говорил.
Санчо отвернулся к окну. Откуда-то взялся возле окна Миша Гонтарь и сердито посматривает на Игоря. Нестеренко увидел подходившую к ним Клаву и вежливо приподнимается навстречу:
– Спасибо, Клава, за завтрак. Хорошо накормила.
Это Игорю нравится. Санчо ему вчера рассказывал, что существует правило – за пищу благодарить дежурного командира.
– Не стоит, – говорит Клава.
Она смотрит на ручные часы и кивает Володьке, следующему за нею, как тень:
– Через минуту можешь давать.
Володька проделал трубой движение, отдаленно напоминающее салют. Нестеренко говорит ему тихо:
– Вот я скажу Алешке, как ты отвечаешь. Он тебе завинтит гайку.
Володька серьезнеет, краснеет и спешит к выходу, кстати, у него и дело есть.
Нестеренко недовольно обращается к Клаве:
– Ты, Клава, распускаешь пацана. Он мне так не ответил бы!
Клава улыбается. У нее прекрасные зубы, и она еще краше в улыбке:
– Да я и не заметила. И не привыкла. Второй раз дежурю. А это кто? Ты – Чернявин?
Чернявин вежливо поклонился.
– Почему ты прикидываешься в спальне? Такой большой, а прикидываешься, как ребенок.
Краска заливает лицо Игоря. Он хотел бы видеть в Клаве только хорошенькую девушку – и не в состоянии. Черт его знает, как получается, но никак он не может забыть о том, что она дежурный бригадир. Неужели шелковая повязка производит такое сильное впечатление? Игорь что-то лепечет, начинает сбиваться:
– Сон… товарищ… Бывает… товарищ…
– Как это так «бывает»? А чего ты в столовую пришел?
– С вашего разрешения… кушать.
– Кушать! Разве тебе не объяснили? Опоздать можно не больше, как на пять минут. Раздача кончена двадцать минут тому назад. Столовая готовится для второй смены. Тебе объяснили?
– Мне говорил товарищ Зорин, но я выпустил из виду.
– Выпустил из виду?
Не дождавшись его ответа, Клава тронулась к выходу.
Это возмутило Игоря. Она говорить с ним не хочет! Неужели они здесь воображают, что ему неизвестны советские законы?
Игорь сделал шаг вперед и очутился перед Клавой:
– Позвольте, выходит так, что вы меня лишаете завтрака?
– Вот какой ты чудак! Ты сам себя оставил без завтрака. Почему ты не пришел?
– Значит, я без завтрака?
Нестеренко сказал мечтательно, глядя в сторону:
– Это малосущественно.
Игорь взялся за спинку стула, произнес медленно, веско, так, как он разговаривал с начальником почты:
– Оставление без пищи все-таки запрещено. Мне это хорошо известно.
Зорин пришел в восторг. Быстрой
– Верно, товарищ! Ты на Клаву пожалуйся.
– Обязательно! Имейте в виду, товарищ дежурный бригадир, я буду жаловаться. Кому у вас нужно жаловаться?
В таком же тоне, с прибавкой небольшой дозы невинности, Зорин ответил:
– Общему собранию.
Нестеренко, Зорин и даже Клава громко рассмеялись. Только Зорин был серьезнее:
– А ничего! Что ж тут такого? Он имеет право…
Но и Зорин не выдержал и захохотал уже в полную силу.
На дворе заиграли сигнал. Клава быстро направилась к выходу.
Игорь посмотрел ей вслед, бросил гневный взгляд на Зорина, но и сам не выдержал: улыбнулся.
21
Руслан
После «завтрака» Игорь в очень скучном настроении отправился осматривать колонию. Голод его не беспокоил. Во время своей свободной жизни он привык вкушать пищу независимо ни от каких расписаний и даже независимо от аппетита, а исключительно по обстоятельствам. Его больше задело насилие, произведенное над ним этой смазливой девчонкой, которая не только не проявила интереса к его оригинальной наружности, но еще вздумала поучать его.
Выйдя из здания, Игорь даже с некоторым удовольствием нашел и формулу осуждения: они здесь гордятся своими порядками, салютами и вензелями; воображают себя Советской властью, а на самом деле – обыкновенные бюрократы. На своем веку Игорь насмотрелся таких бюрократов. «Скажите пожалуйста, почему деньги присланы как раз на эту станцию?» Опоздать к завтраку можно только на пять минут, а если опоздаешь на шесть минут, сиди голодный. И они собираются воспитывать Игоря Чернявина! Кто знает, захочет ли еще Игорь Чернявин, чтобы из него тоже бюрократа сделали. И все бюрократы так говорят: можешь жаловаться.
Так размышлял Игорь Чернявин, проходя по дорожке цветника. Цветы его мало радовали. Собственно говоря, можно было выйти из цветника и отправиться по дороге в город. К сожалению, у него не было никаких планов, никакого начатого дела, а во-вторых, можно уйти и завтра.
Игорь прошел цветники и свернул вправо. Здесь сразу начинался лес. На его опушке – новое каменное здание. Оно было пристроено к глагольному концу того дома, из которого Игорь вышел, и соединялось с ним висячим закрытым мостиком. Санчо рассказывал ему об этом здании. В нем будут новые спальни, только спальни. А в старых спальнях будет школа, а в теперешней школе еще что-то будет. Игорь уже забыл. Вообще, строительство. Санчо, захлебываясь от восторга, называл какие-то цифры: двести тысяч, триста тысяч. Санчо в то же время и возмущался: кто-то где-то ассигнует деньги на новые спальни и на прием новых ребят, а на производство никто не хочет давать ни копейки, колонисты сами об этом должны подумать. Ребят можно набрать, а работать где? Надо развивать производство. Слово «производство» Санчо произнес с уважением, восторженно вспоминал Соломона Давидовича Блюма, но тут же и посмеивался над ним. Вообще, у них только снаружи все это прибрано, а что на самом деле, кто их разберет. Вчера перед сном вся бригада потешалась, вспоминая какой-то стадион. И Нестеренко сказал: