Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
– Леди! Никто не имеет права…
Договорить было трудно: коромысло вертелось на его плече, как на шарнире. Игорь попробовал остановить его, но стряслась другая беда, тяжесть руки перевесила всю систему, одно ведро пошло к земле, другое нависло почти над головой. Оксана уже смеялась:
– Ты не умеешь, без привычки трудно. Поставь на землю. Вот прицепился, что ты будешь делать! Поставь на землю.
Игорь уже сам догадался, что поставить ведро на землю надо. Оксана заговорила с ним на «ты». Ему было весело.
– Дорогая
– Да коромысло ж!
– Коромысло? Получите его в полное ваше распоряжение.
Он взял ведра в руки, потащил в горку. Нести было так тяжело, что он не мог даже говорить. Оксана шла сзади и волновалась:
– И где ты взялся со своей помощью? Поставь ведра, тебе говорю.
Но когда Игорь поставил ведра у самого плетня, она глянула на него из-под дрожащих ресниц и улыбнулась:
– Спасибо.
– Разве можно такое… носить? Это же черти, а не ведра. Это кровожадная эксплуатация!
– А как же ты хочешь? Без воды сидеть? Огород пропадет без воды.
– Культурные люди в таких случаях водопровод устраивают, а не носят на этих самых коромыслах.
– А у нас вся деревня на коромыслах носит. Тут совсем близко. И вода добрая, ключевая.
Оксана уже хозяйничала на огороде. Она легко подняла ведро, отлила воды в лейку и пошла по узкой меже между грядами картофеля.
Игорь любовался ее склоненной головкой, на которой так мило рассыпались к вискам темно-каштановые волосы. Она бросила на него взгляд искоса, но ничего не сказала. У нее была тонкая подвижная талия и осторожный легкий шаг.
– Давай я тебе помогу.
– У нас другой лейки нету.
– А ты мне эту отдай.
– Ты не умеешь.
– Почему ты так стараешься? Ему барыши, ироду, а ты работаешь. Твой хозяин – он эксплуататор.
– Все люди работают, – сказала Оксана, и Игорь вспомнил Ваню Гальченко.
– Твой хозяин работает?
– Работает.
– Он эксплуататор, твой хозяин. Он имеет право держать батрачку? Имеет право?
– Я не батрачка. И он не хозяин вовсе, вы все врете. Он хороший человек, ты такого еще и не видел. И не смей говорить, – проговорила Оксана с тихой обидой и сердито посмотрела на Игоря.
Она перевернула пустую лейку, на стебли растений упали последние струйки. Вдруг она, улыбаясь, посмотрела на Игоря. В улыбке этой была легкая насмешка:
– Картошка всем людям нужна. Здесь хорошая будет картошка. Ты любишь картошку?
На этот вопрос Игорь почему-то не ответил. Картошку он очень любил, но то была другая картошка, на тарелке, а сейчас он видел картошку в непривычном виде, видел, кажется, первый раз в жизни, и не был даже
– Ты ел когда-нибудь свою картошку?
Вопрос ударил Игоря с фронта, а с тылу ударил другой вопрос:
– Я не помешал? Может, я помешал, так сказать?
Оглянувшись, Игорь увидел Мишу Гонтаря. Миша был в парадном костюме, но этот костюм сейчас не украшал Мишу. Белый широкий воротник находился даже в некотором противоречии с его физиономией, в настоящую минуту выражавшей подозрительность и недовольство.
Оксана ответила:
– Здравствуй, Михайло. Ничего, не помешал.
Игорь саркастически улыбнулся:
– Миша ревнует.
Оксана гневно удивилась. Разгневался и Гонтарь:
– Ты, Чернявин, зря [189] языком!
У самой дачи молодой женский голос позвал:
– Оксана! Скорее беги сюда, скорее!
Оксана поставила поливалку на землю и убежала.
Колонисты помолчали, потом Гонтарь постучал носком ярко начищенного ботинка в плетень и сказал со смущенным хрипом:
– А только ты сюда не ходи, Чернявин!
– Как это: «не ходи»?
– А так, не ходи. Нечего тебе здесь делать.
189
В оригинале «напрасно».
– Синьор! А если я здесь найду для себя работу?
– Какую работу? Он найдет работу!
– А, например, картошку поливать.
– Я тебе говорю: не ходи!
Игорь склонился над плетнем:
– Сейчас подумаю, сэр: ходить или не ходить?
Миша вдруг закричал:
– Иди отсюда к черту! Найди себе другое место и думай!
Игорь отступил от плетня, с ехидной внимательностью посмотрел на Гонтаря:
– Милорд! Как сильно вы влюбились!
Светло-серые, широко расставленные глаза Гонтаря засверкали. Он замотал головой так, что его жесткие патлы рассыпались по лбу и ушам.
– Это такие, как ты, влюбляются, барчуки!
Игорь демонически захохотал и побежал вниз, к пруду.
8
Каждому свое
В первой бригаде Рыжикова встретили сдержанно. Мало доверия внушала его мясисто-подвижная физиономия, угрюмо-нахальные зеленоватые глаза. Дошел до первой бригады и рассказ о том, как Игорь Чернявин, старый знакомый Рыжикова, вместо приветствия сразу сгреб его и стал душить. Воленко был недоволен назначением Рыжикова в его бригаду, ходил к Виктору Торскому спорить, перечисляя фамилии: Левитин, Руслан Горохов, Ножик, а теперь еще и Рыжиков. Но Виктор Торский ничуть не был поражен этим списком: