Педагогика для всех
Шрифт:
Чего только не творят дети, испытывая свою совесть!
Две девочки десяти лет, две подружки из обеспеченных семей, попрошайничают на улице, выпрашивают десять копеек, покупают в овощном магазине два соленых помидора и идут счастливые оттого, что страх быть пойманными и стыд просить - позади.
Два четырнадцатилетних подростка, вполне разумные люди, дежурят в пионерском лагере и вдруг ни с того ни с сего крадут порцию масла на весь отряд, граммов четыреста. Зачем им такой кусок масла, что с ним делать? Если и поймают - застыдят. Да они сами умрут со стыда, но крадут, а потом выбрасывают масло. Компания шестиклассников -
Что они, не знают, что попрошайничать, воровать, бить стекла (с риском убить человека) - нельзя, бессовестно, стыдно? Знают, конечно! Или они такие безвольные, что не могут удержаться? Нет, конечно. Но влечет их непреодолимое, необъяснимое желание испытать страх и стыд, пройти через нравственные приключения, пусть и опасные для жизни и чести. И ничего с этим не поделаешь, так было, так будет. Счастье, если кто-то не попался, остался неразоблаченным - пережитого страха и стыда порой хватает на всю жизнь. Несчастье, если поймали на дурном, да еще попал в руки безжалостных людей, не умеющих и не желающих простить... Но что делать, ведь сознательно шли на риск, а риск не может быть игрушечным, дети рискуют до конца - жизнью и достоинством.
Для того чтобы человек поступал по совести, он должен быть уверен, что им движет именно совесть, а не страх. Что он не ворует не потому, что боится воровать (не боится, воровал!), а потому не ворует, что совестно. Вот причина, по которой дети совершают многие дурные поступки: они испытывают себя. Два тормоза есть у человека: страх и стыд. Дети подавляют страх, чтобы дать место стыду, чтобы жить и поступать не за страх, а за совесть, то есть чувствовать себя свободными людьми. Принуждение совести - единственный вид принуждения, дающий человеку чувство свободы. Чем больше несвободен человек от совести, тем свободнее он.
Януш Корчак писал: "Мой принцип - пусть дитя грешит. Потому что в конфликтах с совестью и вырабатывается моральная стойкость". Если ребенок растет таким осторожным и благонравным, что никогда, ни разу не совершил ничего предосудительного, то как он вообще узнает, что такое совесть и стыд? Не испытав ни разу угрызений совести и чувства раскаяния?
Каждый раз, когда ребенок совершает нечто, с нашей точки зрения, кошмарное, подумаем: а что это было? Испытание смелости или механическое следование за толпой? Дурная привычка или тяжелый порок?
Проступок-испытание, если уж ребенок попался, стоит осудить, а может быть, стоит и наказать ребенка, иначе, пожалуй, он будет и разочарован: какой же риск, если ничего за это не было? Сделаю-ка я нечто более рискованное: К тому же полезно приучать ребенка держать ответ за свои действия.
Если же перед нами не проступок честного человека, а порок слабовольного ребенка, то наказывать и стыдить нелепо, ибо порок надо лечить, как болезнь, и почти всегда какой-то переменой обстоятельств или усилением надзора. А лучше всего порок лечится верой в ребенка, постоянными уверениями: "Ты не такой, ты хороший", и главное - терпением. Не надо фиксировать внимание на пороках, справедливое сочувствие ребенку - лучшее
25
Известный человек, многого в жизни добившийся, с высоким положением, жалуется:
– Почему это? У меня сын - толковый парень, кандидат, а такой, знаете ли: - Он поморщился.
– А внук, - добавил он, - так и вовсе!
– Он махнул рукой.
– Ну почему? Скажите?
Ну что скажешь? Откуда я знаю? Посочувствовал: Но при следующей случайной, мимолетной встрече спросил его с ходу, без подготовки:
– Скажите, пожалуйста, как вы думаете - есть правда на земле?
– Правда?
– сказал он.
– Конечно же, нет!
Вот и объяснение, отчего сын и толковый, и кандидат - а непорядок с ним.
Дети - жестокие наши разоблачители. Они беспощадно и неподкупно свидетельствуют миру о том, кто мы с вами есть на самом деле. Всегда считалось, что плохой сын - позор для отца и для матери. И ничего в мире не изменилось, никто этого морального закона, одного из важнейших законов всякого общества, не отменял.
Но нам не нравится считать, что родители отвечают за воспитание детей, нам гораздо спокойнее жить с этой удобной тайной природы: хорошие родители, но, увы, отчего-то плохие дети. Отчего же плохие? Всеобщее пожимание плечами - природа, гены, то да се, и на работе отец занят... недоглядел: "Жена сына растила: Я ей говорил:"
Ах, если бы хороших детей давали по знакомству или по заслугам! Не правда ли, есть что-то несправедливое в том, что высшее из благ распределяется неизвестно кем и неизвестно по какому принципу?!
Но принцип распределения хороших детей между людьми есть, его можно объяснить.
Проделаем мысленно такое упражнение. Выберем в комнате, где сейчас находимся, что-нибудь заметное - дверь, окно, зеркало. Ну хоть дверь. Представим себе, что это - правда, и подойдем к ней лицом вплотную. Так жить трудно. По правде живут праведники, но их не столь уж и много на земле. Обычно люди живут в каком-то отдалении от правды - сделаем шаг назад от двери, глядя на нее, и другой шаг, и третий, а может быть, и четвертый, и пятый - это как мы свою жизнь оцениваем. Некоторые люди живут ближе к правде, другие дальше, и все, конечно, важно для воспитания детей. Но это не главное.
Повернемся спиной к двери - к правде. Вот главное для воспитания: лицом к правде мы живем или спиной к ней. Веря в правду или не веря в нее.
Потому что детям передается не сама наша жизнь, они не могут оценить ее (да и мы - можем ли?), и не пример наш, не поведение, а наша вера в правду, наше стремление к правде, наш дух.
Самый опасный человек для детей не тот, кто дурно живет, а тот, кто считает, что и все люди дурно живут, что правды и вовсе нет на земле. Стараясь внутренне оправдаться перед детьми, такие люди и убивают совесть в них.
Чем справедливее социальное устройство общества, чем больше людей верят в правду, тем легче и человеку верить в нее, тем лучше дети у него и во всем обществе. Когда человек видит вокруг себя слишком много лжи, когда "добро и зло, все стало тенью", он не справляется с ложью, его охватывает равнодушие, и детей его жалко. Каждый раз, когда я вижу человека, открыто попирающего правду, я смотрю на него с ужасом: "Неужели он не боится за своих детей? Неужели он думает, что его дети ничего не чувствуют?"