Пехота-2. Збройники
Шрифт:
Выжить мне очень хотелось, хотя и странно было об этом думать посреди здоровенного блиндажа в тихий октябрьский день. Когда вообще ничего не говорит о войне. А иногда мне казалось, что вероятность объяснения с женой — это одна из причин выживания большей части войск «лінії бойового зіткнення». Я дернул за ремень и поймал свалившийся АКС. На АКСе стоял коллиматор Burris, который мне перед выездом на войну дал доброволец-десантник из 79-ки. Мне стало интересно, как видно точку коллиматора в ночник?
Через несколько часов я проверю и ночник, и коллиматор.
Пять с половиной часов назад
Пришла «солдатской почтой» инфа, что разведосы таки уехали куда-то с комбатом. Волевым решением ротного в секрет пошли Саша, «человек-со-снайперкой», и почему-то Хьюстон, хотя представить себе человека, более неподходящего для замаскированного наблюдения, чем большой, шумный, толстый Хьюстон, было трудно. Как я понял, основным отличием их от всех остальных было то, что они по графику в это время не выходили в наряд. Что сложного в секрете? Залег, замаскировался и наблюдай. Видишь цикавое — выходи по рации или звони. Командир сидел и рожал что-то вроде БРки, я сидел и рожал «форму-одиннадцать» на ЗиЛ с кунгом, собака «Собака» спала и храпела, старшина героически стирал носки.
Носки были белые. Чи пунктик у Лиса был такой, бо он с 14-го в армии, чи хто его знает, но он носил белые носки, и при этом стирал их так, чтобы максимально вернуть цвет. Поэтому стирал он героически, да, руками в тазике, придирчиво проверяя цвет воды и периодически досыпая дешевый и хреновый порошок. Сигарета торчала вбок, дым ел глаза, и Саня щурился, кряхтел, мотал головой, но не бросал ни носки, ни сигареты, ни армию.
Николаич сломал грифель карандаша, поднял голову от листика, на котором он воинственно расположил наши полки и батальоны в атакующий порядок, посмотрел на потолок, на меня, на Лиса, зачем-то опять на меня и вздохнул. Я напрягся.
— В ГБРе буду я, ты и Лундгрен, — изрек он то, что говорил уже раз пять, взял тупой карандаш и стал вертеть его в пожелтевших от сигарет пальцах.
— У меня вообще-то день рождения, — буркнул я и уставился на пыльный экран. На экране было написано «Комплектність ЗіП — 50 %», и убей меня — я никогда не мог понять, как можно в процентах посчитать комплектность запчастей и инструментов на «стотридцатьпервый» ЗиЛ.
— От будет тупо, если… — сказал ротный и резко замолчал. Вовремя, плохая примета, ну да.
— Ага. Тупо.
— Старшина… Старшина… — позвал Николаич, суровым командирским усилием разломал карандаш, зашипел и кинул половинку в спину Лису. Попал. Лис и ухом не моргнул, продолжая надраивать свои гетры.
— Лииииис! — заорал ротный и швырнул второй кусок карандаша. Деревянный цилиндрик отскочил от плеча и упал в тазик. Старшина молча сунул руку в мыльную воду, выловил сначала носок, потом комок порошка, потом карандаш, аккуратно отряхнул его и положил на кривую полку.
— Старшина
— Ничо я не забанил, — буркнул старшина. — Нехер карандашами кидаться и орать на ухо. Шо случилось?
— Ты за главного остаешься, — сказал ротный и замолк.
— Не понял… — старшина обернулся, вытянув перед собой руки. С пальцев срывались мутные капли, тяжело падали на земляной пол, и мне показалось, что это какая-то идиотская сцена из не менее идиотского фильма ужасов, и с ладоней должна стекать чуть ли не кровь.
Одна капля упала на Собаку и та мотнула ухом, не просыпаясь.
— Ну ты прям как маньяк из кино, — засмеялся ротный, — это, как его, Пила-десять. Ты за главного.
— А замполит?
— А шо замполит?
— Так офицер.
— И шо?
— А то, шо он главнее. Он целый майор…
— … который на войне три недели, служил двадцать лет в зенитном каком-то полку, ушел с посады целого начштаба, ему за полтинник, и в этой невнятной х@йне по кличке «давайте из говна и палок соорудим секрет, группу быстрого реагирования, дадим результат и не положим особовый склад» он не понимает ничего от слова «п@здец».
— Типа, ты понимаешь, — подал голос я.
— Да, — повернулся ко мне ротный. — И шо? Лис с каким опытом? А майор с каким? А я?
— Ты ж лейтенант. Вон, всю бамажку стратегическими планами изрисовал. Клаузевиц. Маннергейм.
— Я заканчивал ГВФ, — сказал ротный гордо, — и на военке у меня была вусовка «Начальник ГСМ».
Повисла пауза. Мы осмысливали всю широту и мощь военкомата, приславшего ГСМщика рулить мотопіхотним підрозділом.
— Нам п@зда, — печально сказал я.
— Підтримую. Давайте на@бнем, — поддержал Лис, наклонился и вытер руки о Собаку. — Потом достираю.
— Ты тоже военку заканчивал, кстати, — посмотрел на меня ротный.
— Я звание не получил. И я пвошник вообще-то. Зенитно-ракетный комплекс «ОСА».
— Нам п@зда, — сказал теперь уже Саня. — Гсмщик и пвошник в пехоте. Давайте на@бнем.
— Не сцыте, военный. Все будет нормально, просто командовать останется старшина, а не замполит.
— Он норм.
— Я знаю, шо он норм. Но опыта у него нет, а у Валерича есть.
— Валерич — опытный военный. Бач, як носки х@ярит?
— Сразу видна военная жилка.
— Точно. Быть ему полковником.
— Генералом.
— Хер там, на генерала ще треба шнурки стирать.
— И пришивать подворотничок к воротничку. Как в документальном фильме «ДМБ».
— Та давайте уже на@бнем! — возопил Лис. — Комики, мля!
— Да, мы такие, — с достоинством сказал ротный.
— Интересно, что скажет комбат, если узнает, что у него есть лейтенант — готовый начальник службы ПММ? — невинно поинтересовался я.
— Убью. Расстреляю как предателя, за бруствером, стылым осенним утром, — угрожающе глядя в стену, сказал Николаич и наконец-то закурил. — Пвошник, мля…