Пехота

Брест Мартин

— Погнали.

— Стой. Покурим.

— Та поехали уже. — Мне невтерпеж.

— Мартин, покури, дай пять минут спокойствия.

— На. Шо мне, жалко, что ли. Покурить и поебл.бать — это я завсегда.

— Слушай. А ведь мы реально счастливее многих.

— Чего это? Ты мою горку уграл, че, думаешь, я счастлив?

— Та я не о том. Я про сепаров.

— А шо сепары? Вооон там сепары, — я машу рукой куда-то на восток. Сигареты в темноте сыплют искрами, мы стоим в воротах.

— Ты не понял. Мы их видели.

— Ну да. И шо?

— От недолік! Мы!

Видели! Противника! Мы могли воевать, стрелять по нему, мы четко знали нашего врага. Мы понимали, нах.я мы здесь.

— Ну да. Вроде как.

— От же ж, блин! Не понимаешь. Сколько людей в АТО?

— Примерно, тысяч пятьдесят.

— Пятьдесят тысяч человек оторваны от дома, от семьи, живут в разных условиях, едят один и тот же тушман и ходят с одинаковыми автоматами. А сколько из них реально видят противника?

— От черт. А точно. Мы были на передке, мы видели. Мы могли стрелять, и по нам стреляли. И у нас был свой участок ответственности.

— Да не в ответственности дело. То есть, и в ней тоже. Но не только. Мы! Мы были тут. Мы видели, для чего мы здесь. Своими глазами.

— И? Видели, когда дождь перестает, а пол кунга начинает подсыхать, как и форма, а грязь с рук можно даже оттереть.

— Я не променяю грязь, камни, недостаток воды, падающие огэшки и пролетающие птуры на любую самую чистую тыловую казарму с видом на море.

— И я. Разве что это будет вид на Черное море.

— С южного берега Крыма?

— Можно с любой другой части побережья, но непременно Крыма.

— И крымские чебуреки.

— Да. И чебуреки.

— Чуеш… А мы ведь вышли без потерь. Ох.енно, да?

— Да. Ох.енно.

Стоим, обнимаемся. Ветер стих, капельки-звезды рассыпались по небу Донбасса. Рядом остывающим двигателем потрескивала белая грязная волонтерская машина.

Послемедия

Десант. Хорошие хлопцы, крепкие, классные, умелые, вообще без вопросов, красавцы. Реально молодцы.

А спецназ… Там вообще запредельно. Ррраз — и ушли, пришли через два дня, спокойные, чуть уставшие. А сепары там уже кого-то хоронят. Ну красота же.

Арта — это вообще. Это что-то божественное, запредельно-властное. Это молот Тора, лавина огня, дрожь земли. Арта наша — спасение и надежда на ответку.

Авиация. Тут все просто. Ужас, падающий с неба. Четырнадцать секунд — и роты нет. Это молнии Зевса, родные мои, это божественное «этих — нахер» и наше «только не по нам, только не по нам…»

Танки. Это зверь, зверюга, это стая злющих сильных ящеров, опасных и быстрых. Это карающие десницы в темпе восьми выстрелов в минуту. Это то, на пути чего не хочется стоять совсем.

Но.

Но я расскажу вам про пехоту.

Пехота, друзья мои, это такой специально обученный класс людей, которым а) не нашлось места среди перечисленных родов войск и б) они этим страшенно гордятся.

Пехота — это то, что зубами держится за две тысячи метров ответственности, пехота —

это когда их фигачат артой четыре недели, а они вылазят из блиндажа «скучно, блин, давай антенну починим?», пехота — это ботинки, подымающие облачка пыли, вдруг ночью делают шаг вперед, небольшой, на километр-два, отрабатывают бэка и начинают зарываться в новую посадку.

Пехота — это уставшие глаза, смотрящие в полумертвый тепловизор, пехота — это каждый день отвечать за линию «свои — не свои, но будут», пехота — это когда старшина-вещевик люто садит из СПГ, а лейтенант чинит под обстрелом интернет, так как «мои волноваться будут».

Пехота — это… Это пехота. Никаких божественных аналогий. Просто — это Стикс, преграда между живыми и покаеще-живыми, стена, которая должна принимать в себя все пули с той стороны, чтобы не долетели до мирных.

Когда-нибудь кто-то из них подойдет к воротам, таким огромным, позолоченным, чистым, и Пётр спросит его:

— Грешен?

— Грешен, — ответит человек в грязной форме. — В людей стрелял, водку пил, полгода в АТО, агээсник.

— А… — скажет апостол. — Ясно. Тебе туда, наверх. К своим. За статуями и арфами — направо, там увидишь. Во второй блиндаж заселяйся, там ещё бэха разъебанная стоит, ну ты найдешь…

Конец

Збройні сили Середзем’я

Пьеса

В трех частях

Часть первая

Место действия: Средиземье, зона АТО.

Действующие лица: эльфы, люди, гномы, орки, гоблины, назгулы, мыши и аватары.

Время действия: незадолго до Нового года, вечер.

Редколесье, граница с Мордором, зима, террикон. Возле террикона стоит шалаш из хвои и баннеров, в шалаше — магическая буржуйка, луки, стрелы, мечи и лейтенант Леголас. Леголас играет на Палантире в Angry AGS-17 Birds, кашляет и хочет чаю. Входит Фродо, чихает и счищает снег с камуфляжа.

Фродо: Холодно, капец. Ну, шо, как дела?

Леголас: Нормально. Работаю вот, відомість закріплення зброї заполняю (продолжает играть).

Фродо: Ого. Прямо таки ведомость? Какой уровень? (кивает на Палантир)

Леголас: Тридцатый пройти не могу. Ну, шо там, шо слышно?

Фродо: Та норм. Слышал — гномы дракона сбили над морем?

Леголас: Вот молодцы. А шо Мордор? Уже воюет? Боевые момаки, баллисты?