Пекарь-некромант 2
Шрифт:
– Вкуснотища! – сказал он. – Показалось, что и правда съел сыр. А Лошка не верила, что ваш порошок сработает. Глупая. Не понимает, что вы учёный – с дипломом. Проспорила. Хотя… и я не очень-то понимаю, как у вас так получилось. Старый хозяин такого рецепта не знал.
– Это точно.
– Ну… он же не учился в кулинарной школе. Я… заплачу за хлеб, мастер Карп! Лошка обещала, что займёт мне вечером денег, если получит премию.
Я великодушно махнул рукой.
– Не нужно за него платить. Забей. Будем считать, что ты продегустировал продукт вместо меня. Ведь кто-то же должен был его заценить: рецепт новый, неопробованный.
– Хороший рецепт!
–
– У вас получился вкусный хлеб, мастер Карп! – заявил Полуша.
– Поверю тебе на слово, - сказал я. – Сам я этот хлеб есть не стану: не люблю сыр – у меня… изжога от него.
А мысленно добавил: «Да и запить его молоком пока не получится – лучше уж себя не мучить».
***
Я заглянул в магазин. Застал там очередь из десятка покупательниц. Впрочем, тут же сообразил, что хвост очереди прятался за входной дверью: все, желавшие с утра отведать моего хлеба, в зал магазина не поместились – дожидались возможности сделать взнос в мою кассу на улице. Окинул взглядом полки стеллажей, прячась за дверью. Товара на них пока хватало. Но та скорость, с которой отпускала его моя продавщица, намекала: опустеют они ещё до полудня.
Выходить на улицу через дверь магазина не стал. Вернулся к той двери, что вела во двор. Переступил порог и первым делом взглянул на дерево, под которым ночью оставил краснолицего бандита. Разглядел около ствола клёна лишь помятую траву – Сверчок исчез. Вот и замечательно. Я не испытывал сейчас желания выяснять с кем-либо отношения. Зевнул, потянулся, похрустев суставами. Взглянул через прореху в кронах деревьев на небо – денёк обещал быть солнечным.
Позёвывая и потягиваясь, прошёлся вдоль стены дома. Детских криков во дворе я не слышал: местная ребятня увлеклась зарабатыванием денег. Детишки больше не проводили время за играми – под предводительством суровой атаманши они курсировали по территории своей ватаги, рекламировали мои товары. Причём, по-прежнему проделывали это охотно – чувствовали себя взрослыми, настоящими добытчиками пропитания для своих семей. Детей я во дворе не заметил, но к шуму листвы всё же добавлялись многочисленные голоса.
Откуда они доносились, я понял, когда свернул за угол: голоса заметно усилились. Замер на месте. Зрелище оказалось неожиданно впечатляющим – я приоткрыл рот. Широко распахнутыми от удивления глазами в упор пялился на столпившихся рядом с входом в мой магазин людей – в основном, женщин. Они без видимой агрессии переговаривались друг с другом, изредка делали шаги, приближаясь к двери магазина. Мужчину я заметил лишь одного: молодого узкоплечего парня – тот стоял едва ли не в самом конце очереди, почти у самой дороги.
«Охренеть!» – мысленно воскликнул я.
«Что там? – немедленно откликнулся мастер Потус, прервав свои нравоучения, на которые я, честно признаться, перестал обращать внимание. – Что случилось?»
Ответил я ему не сразу: женщины меня заметили. Повернули ко мне лица. Разговоры рядом с магазином на мгновение стихли. Шумел в листве ветер, из соседнего двора слышался собачий лай. Десятки пар глаз уставились на меня. Мне вдруг почудилось, что я стою голышом посреди городской площади под прицелом ярких лучей прожекторов. Едва сдержался от того, чтобы прикрыть руками на своём теле особенно интересное место. Понял: почти все горожанки меня узнали. Тишину тут же нарушили многочисленные восклицания.
–
– Здоровья вам, мастер Карп!
– Доброго утречка!
– Как спалось, мастер Карп?!
«Спал один, - мысленно пожаловался я. – К сожалению».
Но вслух сказал:
– Здрасьте, дамочки!
Вежливо кивнул.
Шаркнул ножкой.
И свалил обратно за угол дома.
«Ишь, сколько вас набежало. Нарядились-то как! Я таких коротких платьишек здесь ещё ни разу не видел. И такого количества стройных ног. Видел, мэтр, в каких нарядах местные девчонки за хлебом ходят? Как нарочно: одни молодухи собрались. А ночью-то где они были? Хоть бы одна из них мне молока принесла. Так ведь не дождёшься: все испугались какую-то Мамашу».
Я вздохнул.
– Злые вы. Уйду я от вас. Проведаю Белецкую.
«Ты даже меня, парень, уже задолбал этим своим молоком, етить его!
– воскликнул призрак. – Ты о чём-нибудь, кроме баб, можешь думать? Только и слышу от тебя: бабы, бабы, бабы, молоко. Тьфу! Утомил ты меня своим нытьём! А ещё называешь себя мастером-кулинаром! У тебя работы невпроворот! Убивцы к тебе ночью в дом вламываются. А у тебя одни только бабы на уме!»
«Мне тебя искренне жаль, старый, - ответил я. – Вот правда: если бы не думал о женщинах, то жалел бы тебя – такой уж ты несчастный. Но… что я могу тебе сказать? Терпи. Я ж теперь почти подросток. Забыл, каково это? В этом возрасте разве о чем-то другом думают? Работа, убийцы – фигня всё это. Молочка бы мне. Страдаю. Ничего не могу с собой поделать».
Снова вздохнул. Мастер Потус разразился очередной поучительной тирадой – рассказывал что-то о своей молодости, о своей семейной жизни, о важности умения концентрироваться на работе. Но я его уже не слушал. Стоял, обдумывал увиденную рядом с магазином картину. В прошлой жизни около своего обувного я ни разу такую не наблюдал. Смотрел на яркую листву; на крохотные белые облака, что виднелись на небе в просветах между ветвями; жмурился от яркого солнечного света.
«А ведь Рел Музил тогда, похоже, не соврал, - сказал я. – Вон сколько народу явилось с утра за хлебом. Может и не полгорода, но точно: много. Неплохо работают детишки. Даже неожиданно хорошо. Похоже, в этом городе непаханое поле для любого рекламщика – вплоть до самых посредственных. Интересно: такая обстановка только здесь, или в Норвиче – то же самое? Ладно. Раз уж такое дело… придётся и мне немного поработать».
***
Посматривал на улыбку продавщицы и испытывал гордость за свой талант руководителя. Протиснутся мимо покупательниц – сгрузил на полку очередную партию ржаных караваев (приволок её из пекарни). Раскладывал товар на стеллаже, невольно представлял, как открою однажды в этом мире огромную булочную, расставлю там за прилавками молоденьких улыбчивых работниц в ярких фирменных кепках, заставлю их трясти рукой и кричать: «Свободная касса!». Такого этот мир пока точно не видел. Мне ещё есть чем его удивить.
Давно не наблюдал за работой своего предприятия утром. С того дня, как я направил часть своих доходов на рекламу, торговля в магазине при пекарне вышла на новый уровень. В обувном магазине я наблюдал подобный ажиотаж лишь в начале сезонов, да перед началом учебного гола. Но больше такая торговля походила на предновогодний всплеск продаж – моего обувного магазина он почти не касался, но я наблюдал его в отделах соседей по торговому центру. Не предполагал, что увижу подобное в булочной.
– Милочка, три чернушки и медовый!..