Пекло
Шрифт:
— Табби.
— Правильно. Робинс знала, где он живет, в какой детский сад ходит его дочь… Она как будто сговорилась с приятелем, чтобы тот похитил девочку и держал ее до тех пор, пока Робинс не выпустят под залог, но когда Картер забрал ее из тюрьмы, чтобы отвезти в суд, Робинс, как ни странно, попыталась сбежать и получила пулю в голову.
Не веря своим ушам, Джорджия спросила:
— Дэниел убил ее? Безоружную женщину?
— Судя по официальным сообщениям, она забрала револьвер у другого сержанта. Кажется, у Риггса. Ну, а неофициально… что знала, я
— Боже мой, — пролепетала Джорджия, едва дыша.
Это открыло ей глаза. Ли был прав. Она могла представить, какой страх испытывал Дэниел за дочь, но все равно… Угроза человеку, которого он любит, не остается безнаказанной.
Торопливо приняв великолепный холодный душ, Джорджия прыгнула в «судзуки» Эви, а три часа спустя была на пыльной пустынной дороге и слушала то затихавшие, то вновь гремевшие во всю мочь голоса «Краудед Хаус». Горячий воздух врывался в открытое окошко, и для Джорджии стало открытием то удовольствие, которое она получала, видя все вокруг не сквозь вечно мешавшие ей волосы. Да и от обдувавшего шею ветерка тоже. И она решила, что не станет отращивать волосы, пока стоит такая жара.
Она чувствовала себя гораздо увереннее и решительнее, чем прежде, и знала, что в первую очередь это заслуга Ли, который обещал ей свою помощь в освобождении матери. Хотя его идея стать ее личным ястребом немного тревожила Джорджию, ей было спокойнее от его бесстрастного обещания оберегать ее. О лучшем защитнике и мечтать нельзя, ведь он убивал людей, как будто не особенно мучаясь угрызениями совести.
Довольно поздно заметив дорожный указатель с отверстиями от пуль, Джорджия торопливо ударила по тормозам. Подавая назад в облаке ей же самою поднятой пыли, Джорджия увидела узкую неприметную дорогу справа, напротив которой стоял дорожный знак «ест уд».
Она поняла, что это означает «Рествуд», и свернула, миновала водонапорную башню странного вида, пару развалюх и около полудюжины кенгуру-валлаби, объедавшихся на нежданном пиру, устроенном им бурей. Пучки свежей травы и дикие цветы появились после дождя, но Джорджия знала, что пара дней — и они, не выдержав жары, увянут и пропадут.
Покинув Налгарру, она проехала около двухсот километров, сначала по тропическим лесам, расположившимся на холмах, а потом по почти необжитой красной пустыне, прежде чем добралась до нужного ей лагеря для нелегальных иммигрантов. Отвратительные хижины из асбеста и железа были окружены высокой металлической оградой, на верху которой блестела свернутая в пучки острая проволока, а по углам еще расположились сторожевые вышки. Солнце палило нещадно, пробиваясь сквозь злые серые облака, воздух был влажный, горячий и словно пульсировал под писк насекомых.
Лагерь устроили подальше от любопытных глаз, в дождливой местности с чахлыми деревьями, сколько хватало глаз. Такой пейзаж, подумала Джорджия, наверняка ввергает здешних людей в депрессию, но не внушает тягу к побегам. Без компаса вряд ли кто решится выйти за пределы лагеря.
Вооруженный охранник в форме стоял, прислонившись к воротам,
Джорджия опустила окошко, и охранник наклонился, чтобы поглядеть на нее.
— Вы опоздали, — проговорил он с упреком. — Мы ждали вас полчаса назад.
— Прошу прощения.
— Какое-нибудь удостоверение личности у вас есть?
Джорджия вынула из сумки карточку «Visa».
— Ничего другого у меня нет. Извините.
— С этим я не могу вас пропустить.
— Но вам же сообщили, что я приеду!
Он даже не посмотрел на нее, словно его это не касалось.
— Начальства нет. Ничем не могу помочь.
Начальство, начальство… Джорджия поискала в сумке и достала мобильник, после чего набрала номер Дэниела. В это время тучи окончательно закрыли солнце, и на капот «судзуки» упали первые капли дождя.
— Картер, — рявкнул Дэниел.
— Это я, меня не…
— Знаешь, где Ли? — резко, нетерпеливо спросил он.
— Нет. Я тут около ворот. Ты можешь поговорить с охранником? Подтверди, что я — это я.
Джорджия передала трубку охраннику, который слушал, что ему говорили, глядя на Джорджию и время от времени кивая головой.
— Да, да… Хорошо. — Он вернул трубку Джорджии. — Паркуйтесь вон там. — И он показал на несколько машин, стоявших немного в стороне. — Я подожду тут.
25
Дождь принялся не на шутку, когда другой охранник повел Джорджию по периметру лагеря. Тогда она обратила внимание на черные пятна, пачкавшие белую стену одной из хижин, и огромную дыру в железной крыше.
— Что тут произошло? — спросила она.
— Афганцы подожгли.
Охранник кашлянул и сплюнул на землю.
— Свою подожгли?
— Будьте уверены, они много чего натворили. Если бы им не дали визы на второй день, как они тут появились, тут бы еще и не такое было. У нас сейчас трое голодают, а еще есть два поджога и одна попытка самоубийства. А в Южной Австралии что творится? Зашили себе рты, чтобы не есть. Ужас. И зачем нам это нужно?
Джорджия еще раз взглянула на сгоревшую хижину и ничего не сказала. Они миновали еще одни ворота, поменьше, в дальнем конце комплекса и оказались на небольшой размокшей площадке, отгороженной проволокой от остальной части лагеря. Единственное, что она слышала, — стук дождя по крышам.
— А где люди? — спросила она.
— Заперты.
— И так всегда? Я хотела сказать, сейчас день, так почему же?..
— Мера предосторожности.
— Потому что я тут?
Не отвечая, охранник отпер дверь ближайшей хижины:
— Здесь гостевая комната.
На полу простые доски, из мебели — стол из пластмассы и шесть стульев, из которых четыре занимали китаец с женщиной, державшиеся за руки, малышка лет шести и древняя старуха. Джорджия не ожидала встретиться со всей семьей сразу и молча смотрела на них. Они тоже смотрели на нее, застыв на месте.