Пелагея и принц осени
Шрифт:
Откровение ошеломляло. Эльф настолько доверял жене, что зависть брала: какой же надёжной должна быть Пелагея, раз на неё так безоглядно полагаются!
«Хочу её себе», — заворочалась в уме скользкая мысль.
Впрочем, если вынудить надёжного человека на предательство, разве это не будет означать, что надёжность потеряна и однажды этот человек с лёгкостью предаст тебя? Замкнутый круг какой-то.
Кю понимал, что ему при любом раскладе ничего не светит. Но зачем тогда плыть к Пелагее в гости? Чтобы потеряться в её непролазном
Нет, решил он вдруг. Не потеряться и не умереть, а найти настоящего себя.
Они плыли на яхте несколько дней. Погода портилась, шли дожди, пару раз пытался разгуляться шторм, но в последний момент он затихал, и волнение на море успокаивалось.
Пелагея почти бессменно управляла штурвалом. Кекс и Пирог замышляли что-то злодейское — впрочем, как и всегда. А Юлиана следила за парусами и изредка притрагивалась к подзорной трубе, чтобы посмотреть, что творится на горизонте.
В основном же её тянуло к роскоши. Она принимала пенные ванны по два раза на дню, облачалась в шуршащие синтетические платья-кимоно, экспериментировала с причёсками перед зеркалом и пробовала себя в роли визажистки, рисуя новые лица подопытному Кю.
Тот не возражал — в кои-то веки ему было совершенно нечего делать.
— А у тебя красивое лицо, — сказала ему Юлиана, — если не считать шрамов. Ты чем-то переболел в детстве, поэтому они остались, да?
— Ага, — кивал Кю.
— На твоё лицо приятно смотреть, особенно издалека. Особенно если хорошенько его напудрить. А-а-апчхи!
Она увлечённо работала кистью для макияжа, пудра попадала в нос — и Юлиана чихала прямо на объект своего творчества, после чего тщилась загладить вину:
— Ладно, не обижайся, ты всё равно милый. Как щеночек.
Потом прибегали Кекс и Пирог — и Кю не шёл с ними ни в какое сравнение.
— Кто милее всех на свете? — приговаривала Юлиана, почёсывая у Кекса за ухом. — Ути-пути…
Даже здесь осенний принц конкуренции не выдерживал.
Он стоял на корме и смотрел вдаль, вцепившись в поручни: у него немного кружилась голова. Вода разбегалась от пера руля пенистыми потоками. Небо нависало тяжестью, из-за повышенной влажности было трудно дышать.
Пелагея подошла и, встав рядом, протянула пакет с едой.
— Бери, пора обедать, — сказала она. — Юлиана меня сменила, так что я немного отдохну.
Кю взял пакет: внутри была булочка с капустой, булочка с мясом и ещё какая-то сдобная пакость, после которой не помешала бы изнурительная тренировка в спортзале.
Кю попробовал пакость на зуб — и она оказалась довольно вкусной. Плавленый сыр и ветчина.
Что сказать, он не знал — слова никак не подбирались. Но до чего же неудобно стоять с Пелагеей вот так, молча! Хотя ей молчать не в тягость, она переполнена тишиной.
— Ты не держишь на меня зла? — спросил он, краснея от неловкости.
— Если я на кого-то обижена или кого-то
— Я доставил тебе столько хлопот со своей дурацкой любовью…
— Она вовсе не дурацкая, — лукаво прищурилась Пелагея. — Да, может быть, ты и опоздал на пару десятков лет, но это не отменяет сути. Любовь прекрасное чувство.
Он заметил, что из карманов её платья выглядывают сухие травы. На тёмной фланели с кружевом засушенные соцветия выглядели не хуже, чем драгоценности.
— Что это?
— Я всегда беру с собой в море частичку суши, — пояснила Пелагея. — Это как знак, что мы доберёмся до берега невредимыми. А даже если что и случится… Ты умеешь плавать? Когда у нас были съёмки в бассейне, ты не выглядел уверенным.
— Как-то не довелось научиться, — сказал Кю, счастливый, что наконец-то нашлось, о чём поболтать.
— Я тоже не умею. В горлицу обращаться — пожалуйста. В летучую мышь… Ой.
Вот тебе и «ой». Кю отпрянул от неё и чуть не свалился за борт.
— Прости-прости, — кинулась к нему Пелагея.
— Только не говори, что и сейчас это розыгрыш был. Я с той ночи всё никак факты сопоставить не могу, не даёт она мне покоя… Ты что, выходит, оборотень?
— Ну… — потупилась Пелагея, — можно и так сказать.
— Покажешь? — неожиданно оживился Кю. — Покажи, ну пожалуйста!
— Только не смей снимать меня на камеру.
— И мысли не было.
Пелагея сделала положенное число шагов, поворотов, обернулась горлицей и присела на поручень. Горлица, белая, как снег, доверчиво смотрела на принца осени, а тот ошарашенно пялился на неё.
— Вот это да.
— Превращаюсь обратно, — прокурлыкала горлица и, спорхнув на палубу, окуталась белёсым дымом, чтобы вернуть себе прежнюю ипостась.
— А в летучую мышь — ночью, — переведя дух, сказала Пелагея.
— Так вот, как ты удрала от меня на шоу, — догадался Кю. — Пока мы с господином Сарамом тебя искали, ты, крылатая, летела в Нимерию.
— Надо же, какой разумный, — улыбнулась та. — На самом деле я терпеть не могу самолёты и предпочитаю природные способы передвижения. Раз уж они мне доступны, грех не использовать.
— А тебе не тяжело? Расстояния-то большие…
— У горлицы свой запас сил, у летучей мыши — свой. Пока одна из ипостасей дремлет, другая набирается энергии. Поэтому я не перенапрягаюсь.
Кю прислонился к металлической подпорке, сияя почище, чем надраенный рядом столик.
— Вот слушаю я тебя, и кажется, что это сон.
— Только пожалуйста, не рассказывай никому, что видел и слышал, — попросила Пелагея.
— Я бы мог тебя шантажировать, если бы ты, скажем, отказалась стать моей девушкой, — хитро проговорил Кю. И мгновенно сник под её серьёзным взглядом. Она не была предрасположена шутить.