Пелэм, или приключения джентльмена
Шрифт:
Мисс Гленвил ничем не походила на героиню — я ненавижу героинь. В ней не было ни «милой непринужденности», ни «спокойного достоинства», ни (избави боже!) «английской грации», столь восторженно восхваляемых некоторыми писателями. Благодарение небу — она была живым существом. Была очень умна, но вместе с тем шаловлива как ребенок: мыслила чрезвычайно здраво — но была кротка, словно газель. Когда она смеялась, ее лицо, губы, глаза, лоб, щеки — все светилось веселостью. «Казалось, рай отверст в ее чертах»; когда была сосредоточена, эта сосредоточенность была столь прекрасна, возвышенна, но вместе с тем чарующе мила, что, будь у вас хоть крупица воображения, вы могли, глядя на нее, вообразить, что она — ангел нового, неведомого сонма, в котором херувимы — духи любви, слиты с серафимами — духами познания. В обществе она была, пожалуй, не так молчалива, как это соответствовало бы моему личному вкусу; но в разговоре она высказывала восхитительные мысли голосом
Но пока довольно об этом. На другое утро после этой встречи у леди Розвил я лениво перелистывал какие-то старые книги, как вдруг вошел Винсент. Я сразу заметил, что лицо у него разгоряченное, а глаза необычайно блестят. Удостоверясь, что мы одни в комнате, он вплотную придвинул свое кресло к моему и вполголоса сказал: — Пелэм, я хочу обсудить с вами очень важное дело, которое давно уже меня занимает; но умоляю вас, отбросьте на сей раз ваше обычное легкомыслие и — простите мне это выражение — аффектацию, выкажите ту искренность, то прямодушие, которые составляют сущность вашего характера.
— Дорогой лорд Винсент, — ответил я, — ваши слова так многозначительны и торжественны, что даже сквозь искуснейше подложенный ватой сюртук работы N. они проникли в мое сердце. Разрешите мне позвонить, чтобы велеть слуге привести моего пуделя и подать мне одеколон, и я выслушаю вас так, как вы этого желаете — всю вашу речь, от альфы до омеги.
Винсент закусил губу — но я все же позвонил слуге; когда приказания были исполнены, я, удобно усевшись вместе с пуделем на кушетке, изъявил полную готовность выслушать его.
— Дорогой друг, — так он начал, — я много раз наблюдал, что, при всей вашей любви к развлечениям, ваши мысли всегда обращены на более высокие, более значительные предметы, и я тем выше ценю ваше дарование и тем более уверен в вашем будущем, что вы не выставляете напоказ первое и, по-видимому, мало тревожитесь о втором —
Но знают все, что лестницею служит Для молодого честолюбца скромность. [635]Я также заметил, что в последнее время вы часто бывали у лорда Доутона, и даже слыхал, что вы дважды беседовали с ним запершись. Всем известно, что это лицо лелеет надежду привести оппозицию на grata arva [636] скамей Казначейства; [637] и несмотря на то, что виги в течение ряда лет не были у власти, некоторые люди с уверенностью предсказывают возможность союза между ними и мистером Гаскеллом, [638] основные принципы которого, это тоже говорят, они постепенно усвоили.
635
Цитата из Шекспира («Юлий Цезарь», д. II, явл. 1).
636
Милые нивы (лат.).
637
То есть дать возможность вигам войти в правительство путем коалиции с умеренными тори.
638
Под мистером Гаскеллом, вероятно, подразумевается Джордж Каннинг.
Винсент на минуту замолчал и взглянул мне прямо в лицо. Я ответил столь же пытливым взглядом. Он потупился и продолжал:
— Теперь — слушайте внимательно, Пелэм: этот союз невозможен. Вы улыбаетесь, а я в этом уверен. Я поставил себе целью создать третью партию; быть может, пока обе большие секты «судьбы неведомую волю пытаются предречь», внезапно появится третья «и будет ей дано произнести решенье». Скажите, что вы не считаете невозможным присоединиться к нам, и я буду говорить с вами более откровенно.
Я выждал минуты три, прежде чем ответить. Затем я сказал:
— Сердечно вам признателен за ваше предложение. Назовите мне имена каких-либо двух членов вашей партии — тогда я вам отвечу.
— Лорд Линкольн и лорд Лесборо.
— Как! — воскликнул я. — Виг, заявивший в палате лордов, что как бы страшны ни были бедствия народа — никогда они не будут облегчены за счет какой-либо из деспотических привилегий аристократии! Ну его! Я не хочу иметь с ним дело! Что касается Лесборо — он дурак и хвастун, упорно раздувающий собственное тщеславие самыми мощными ораторскими мехами, когда-либо созданными из воздуха и меди, чтобы вызывать шум и дым, значение коих, право, столь ничтожно! Ну его! С ним я тоже не хочу иметь дело!
— Вы правильно оцениваете моих confrères, [639] —
— Нет, нет! — возразил я. — Самый обыкновенный плотник скажет вам как раз обратное!
Винсент подозрительно взглянул на меня и сказал:
— Послушайте! Я отлично знаю, что вы больше, чем кто-либо, жаждете достичь высокого положения, власти и славы. Вы это признаете?
— Признаю, — ответил я.
— А тогда — примкните к нам! Я немедленно устрою вам место в Палате общин, а если мы победим, вы первый получите назначение, притом самое лучшее, какое только я смогу вам дать. «Так вот, какой король? Ответь, прохвост, иль сгибнешь!» [640]
639
Собратьев (франц.).
640
Цитата из Шекспира («Король Генрих IV», ч. II, д. V, явл. 3).
— Я отвечу вам словами того самого достойного автора, которого вы сейчас процитировали, — сказал я. — К черту твою должность! [641] Известно ли вам, Винсент, что у меня, хоть это, пожалуй, и покажется вам странным, есть нечто, именуемое совестью? Правда, иногда я забываю о ней; но если б я стал политическим деятелем, другие памятливые люди очень скоро напомнили бы мне о ее существовании. Вашу партию я хорошо знаю, и, простите меня, я не могу вообразить себе партию более вредоносную для нашей страны, более омерзительную для меня. И я решительно заявляю вам, что скорее согласился бы кормить своего пуделя требухой и печенкой, вместо сливок и фрикасе, чем стать орудием в руках таких людей, как Линкольн и Лесборо; эти люди без конца болтают и ничего не делают; полное незнание основ законодательства они сочетают с полным равнодушием ко всему, что касается благополучия народа; они расточают «мудрые изречения» минувших дней и не могут привести ни одного довода, пригодного для нашего времени; сами стремятся возвыситься и безжалостно топчут тех, кто стоит ниже их; и те способности, которые вы любезно изволите мне приписывать, они ценили бы не выше, чем охотник ценит хорька, который, повинуясь его прихоти, залезает в нору и там душит зверюшек ему на потеху. Ваша партия недолго продержится. Винсент побледнел.
641
К черту твою должность! — перефразированная цитата из Шекспира: «Плевать мне на весь свет и всех людишек!» («Король Генрих IV», ч. II, д. V, явл. 3).
— С каких это пор, — спросил он, — вы усвоили «основы законодательства» и воспылали любовью «к благу народа»?
— С тех пор, как я вообще кое-что усвоил. Первая непреложная истина, которою я проникся, заключалась в том, что мои интересы неотделимы от интересов всех тех людей, с которыми я волею судьбы связан; если я наношу им вред, я тем самым врежу себе; если могу сделать им добро — это будет столь же благотворно для меня, как и для всех остальных. А поскольку я нежно люблю ту личность, которая сейчас имеет удовольствие беседовать с вами, — я решил быть честным ради нее. Этим объясняется моя любовь к народу. Теперь, что касается тех скромных знаний по части «основ законодательства», за которые вы сейчас изволили меня похвалить, — взгляните на книги, разложенные на этом столе, на рукописи, хранящиеся в секретере, и знайте, что с той поры, как я, к великому моему сожалению, расстался с вами в Челтенхеме, я что ни день самое малое шесть часов читал книги об этом предмете или же писал о нем. Но хватит об этом — поедем сегодня кататься верхом?
Винсент медленно встал.
Gli arditi (так он начал) tuoi voti Già noti mi sono; Ma invano a quel trono, Tu aspiri con me; Trйma per te! Io trйma (допел я из той же оперы), Io trema di te! [642]— Ну что ж, — ответил Винсент. Под влиянием своего природного благородства он быстро поборол горечь и досаду, вызванные тем, что я отклонил его предложение. — Ну что ж — я уважаю вас за ваши чувства, хотя они совершенно противоположны моим собственным. Могу я рассчитывать, что наша беседа не получит огласки?
642
Твои дерзкие желания — Мне уже известны. Но напрасно ты этого трона — Добиваешься вместе со мною. — Трепещи за себя! — Чтобы я трепетал, чтобы я трепетал из-за тебя! (Итал.)