«Пена дней» и другие истории
Шрифт:
– Но вы мне все же заплатите? – с тревогой спросил Колен.
Он должен был получить семьдесят инфлянков плюс десять инфлянков премиальных. Он старался как мог, но контролер обнаружил в выращенных им стволах явные отклонения от стандарта.
– Поглядите сами, – сказал приемщик, взял один из стволов и показал Колену его деформированный конец.
– Ума не приложу, – сказал Колен. – Мои первые стволы были абсолютно цилиндрическими.
– Конечно, они могут пойти на производство гранатометов, но эта модель была в ходу еще пять войн тому назад, и к тому же у нас ими забит склад. Это очень досадно.
– Я старался
– Не сомневаюсь. Я заплачу вам ваши восемьдесят инфлянков.
Приемщик вынул из ящика стола запечатанный конверт.
– Я велел принести деньги сюда, чтобы вам не пришлось идти в отдел зарплаты. Там иногда месяцами нельзя добиться расчета, а судя по вашему виду, вам некогда ждать.
– Большое спасибо, – сказал Колен.
– Я еще не видел вашей вчерашней продукции, ее вот-вот принесут. Может, подождете минутку?
Его дребезжащий сиплый голос терзал слух Колена.
– Хорошо, я подожду.
– Видите ли, мы вынуждены быть очень внимательны к этим деталям, потому что все винтовки должны быть одинаковыми, даже если для них нет патронов…
– Да, – сказал Колен.
– А патронов у нас по большей части нет. С планом по производству патронов у нас получилась неувязка. Дело в том, что скопились большие запасы патронов, но они годятся только для той модели винтовки, которая уже давно снята с производства, а приказа выпускать патроны для винтовок нового типа мы не получали. Так что пользоваться этими винтовками пока невозможно. Впрочем, все это не имеет никакого значения. Ведь не полезешь же с винтовкой против самоходного орудия. А у противника на каждые наши две винтовки приходится по самоходке. Правда, по количеству стволов превосходство остается за нами, но что самоходному орудию винтовка или даже десяток винтовок, особенно если нет патронов?..
– А здесь самоходок не делают? – спросил Колен.
– Делают, но мы еще только-только справляемся с планом, спущенным нам во время последней войны, поэтому наши самоходки не отвечают современным требованиям и их приходится тут же пускать на металлолом, а сработаны они на совесть, вот на это и уходит время.
В дверь постучали, и на пороге появился заведующий складом. Он толкнул перед собой белую стерильную тележку, на которой лежала, прикрытая белой простыней, продукция Колена за последнюю смену. С одной стороны простыня почему-то приподнималась, а этого не могло бы быть, если бы все стволы имели правильную цилиндрическую форму, и Колен забеспокоился.
Заведующий складом вышел, прикрыв за собой дверь.
– М-да… – сказал приемщик. – Как-то не похоже, что все уладилось.
Он приподнял простыню. На тележке лежали двенадцать синеватых холодных стальных стволов, и из каждого росла прекрасная белая роза, – ее бархатистые лепестки, чуть кремовые в глубине, должно быть, только что раскрылись.
– О, – прошептал Колен, – как они хороши!..
Приемщик ничего не сказал. Он только кашлянул два раза.
– В общем, так… – произнес он раздумчиво. – На работу вам завтра, пожалуй, не стоит выходить.
Его пальцы нервно стиснули край тележки.
– Я могу их взять? – спросил Колен. – Для Хлои…
– Они завянут, как только вы их оторвете от стали, – сказал приемщик. – Они, видите ли, тоже стальные…
– Быть этого не может! – воскликнул Колен.
Он бережно коснулся стебелька одной из роз и попытался
LIII
Хлоя спала. Днем нимфея одалживала ей свою матовую кремовость, но во время сна она, видно, считала, что стараться незачем, и лихорадочный румянец проступал на щеках больной. Глаза ее гляделись двумя голубыми пятнами подо лбом, и издали нельзя было понять, раскрыты они или нет. Колен сидел на стуле в столовой и ждал. Вокруг Хлои стояло много цветов. Поэтому он мог подождать еще несколько часов, прежде чем идти искать другую работу. Он решил чуть-чуть отдохнуть, чтобы произвести хорошее впечатление и получить прилично оплачиваемое место. В комнате было темно. Окно уже почти целиком заросло, оставалась лишь узкая щель над подоконником, шириной сантиметров в десять, сквозь которую сочился белесый свет и падал полосой на его лоб и глаза. Остальная часть лица была погружена в сумеречную тень. Проигрыватель стал плохо работать, для каждой пластинки приходилось его заново заводить, а это утомляло Колена. Да и пластинки стали такими заигранными, что часто уже трудно было узнать мелодию. Он подумал о Хлое. Если ей что-нибудь понадобится, то мышка тут же прибежит за ним. Женится ли Николя на Исиде? Интересно, какое у нее будет свадебное платье? Кто это звонит в дверь?
– Здравствуй, Ализа, – сказал Колен. – Ты пришла навестить Хлою?
– Нет, я просто пришла.
Они сидели в столовой, в которой из-за волос Ализы стало теперь куда светлее. И два стула там тоже еще нашлось.
– Ты затосковала, мне это знакомо.
– Шик пришел, он сейчас дома.
– Он послал тебя за чем-нибудь? – спросил Колен.
– Нет, – ответила Ализа. – Он меня просто отослал из дому.
– Понятно. Он решил заняться ремонтом?..
– Нет, – сказала Ализа. – Он собрал наконец все книги Партра, а я ему больше не нужна.
– Ты устроила ему сцену?
– Нет.
– Он, наверное, неправильно тебя понял, а когда он перестанет злиться, ты ему все объяснишь.
– Он мне сказал, что у него осталось ровно столько инфлянков, сколько нужно, чтобы переплести последнюю книгу Партра в гусиную кожу цвета небытия, и что он не допустит, чтобы я с ним осталась, потому что он не может меня ничем обеспечить, и что я стану совсем некрасивой, и у меня будут красные, безобразные руки.
– Он прав, – сказал Колен. – Работать ты не должна.
– Но я люблю Шика. Я работала бы ради него.
– Это не выход. К тому же ты не можешь работать, ты слишком красивая.
– Почему он меня выгнал? – спросила Ализа. – А я правда была красивая?
– Не знаю, но мне очень нравятся твои волосы и твое лицо.
– Погляди, – сказала Ализа.
Она встала, потянула за колечко молнию, и платье ее упало на пол. Это было платье из светлой шерсти.
– Да… – прошептал Колен.
В комнате стало очень светло, и Колен увидел Ализу всю как есть. Ее груди, казалось, вот-вот вспорхнут и улетят, а продолговатые мышцы ее стройных ног на ощупь были, должно быть, твердыми и горячими.