Пенальти
Шрифт:
— Согласен, старина: не каждый день можно встретить Арсена Люпена [23] компьютерных программ в такой шляпе. Но будьте справедливы… Если бы вы обратились к какому-нибудь профессору из Коллеж де Франс, я сомневаюсь, чтобы он согласился влезть для вас в банк конфиденциальных данных.
Доминик с притворно усталым видом вздохнула.
— Так ты начнешь свой номер?
Не обращая внимания на ее реплику, обладатель кресла на колесиках повернулся к своим экранам и клавишам и поднял ладони, шевеля всеми десятью пальцами, словно пианист, разминающий руки перед концертом.
23
«Вор-джентльмен»,
— «Плейель» или «Гаво» [24] уже не в моде. Теперь у всех на устах — «Ай-Би-Эм», «Макинтош» и «Тошиба»… Наши маленькие Моцарты исполняют свои гаммы на клавишах «Минителя». И во всех добропорядочных еврейских семьях, которые в прошлом мечтали вырастить у себя какого-нибудь Артура Рубинштейна, сегодня пестуют виртуозов информатики, вроде меня…
Он замер перед одним из компьютеров.
— Поскольку ваш субъект уже давно перевалил пенсионный возраст, я думаю, лучше всего извлечь его досье из органов социального страхования. Там все как на духу. Чтобы не потерять ни одного квартала из своего стажа, иной тип признает даже, что чистил сортиры на протяжении какой-то части своей жизни.
24
Концертные залы в Париже
Он принялся быстро барабанить по клавишам, переходя от одной клавиатуры к другой, словно все компьютеры были связаны единой нитью. Программы сменяли друг друга, оставляя на экране зеленоватые светящиеся буквы. Давид сосредоточенно проникал все глубже в память архивов службы социального страхования.
— Эврика! Мне удалось добраться до него.
Грабитель секретов, доверенных электронике, преодолел последний код допуска к данным. Оба журналиста склонились над его плечом. Вся профессиональная жизнь претендента на пост руководителя спортивной ассоциации Вильгранда предстала с 1938 года (когда система социального обеспечения была еще просто системой страхования). Довольный Давид включил принтер, выдал им напечатанные листки и скрестил руки на груди, ожидая поздравлений. Оставив это без внимания, Доминик тотчас же погрузилась в чтение полученной информации, комментируя ее вслух.
— После сорок первого года он скакал с места на место. — Она подсчитала. — За три года сменил восемь мест работы.
Франсуа пожал плечами.
— Может быть, он не справлялся и его каждый раз выпроваживали. Но что нам дает эта справка?
Доминик сухо ответила:
— Не будем пока гадать, что тут может быть полезного… — Она нахмурилась и продолжила чтение. — Есть странный полуторагодичный пробел в его деятельности после мая сорок четвертого года. Только в январе сорок шестого он появляется в качестве хозяина страхового агентства, подчиненного страховой кассе инженерных кадров. Но это должно было немало стоить — отхватить такое дело.
Давид высказал предположение:
— Может быть, он получил наследство… или выиграл в национальной лотерее…
Журналистку такое объяснение не удовлетворило.
— Хорошо бы узнать имя продавца.
Битник-программист снова повернулся к своим роботам:
— Посмотрим сначала через «Минитель», существует ли еще эта контора в доме двенадцать на улице Тэтбу. — Его пальцы ловко пробежали по клавишам. На экране появилась страница телефонного справочника. — Да… Бюро Вуатро-Ламбеля. Это продолжатели со всеми их потрохами…
Он подкатился на кресле к компьютеру «Макинтош».
— Мне нужен код допуска в торговый регистр департамента Сены… — Названия программ снова побежали по экрану. — Слишком простенькое дельце. Никакой защиты… Свободный доступ. Попроси меня лучше проникнуть в архивы Пентагона. А
Монолог, видимо, помогал ему при поисках.
— У меня есть приятель, который прибавил два нуля к своему счету в банке благодаря волшебному трюку его «Ай-Би-Эм». Жаль, что моя еврейская мораль не разрешает мне использовать такие средства. Мы всегда остаемся жертвами своего воспитания и своей среды… Пример тому — Маркс… Революционер, родившийся в буржуазной семье… Он призывал к освобождению эксплуатируемых, а сам потихоньку трахал в погребе своих служанок, как последний плутократ… А, вот, готово!.. Бюро Кристиана Вуатро-Ламбеля. Преемник Жан-Батиста де Ла Мориньера, который, в свою очередь, получил его от Люсьена Мале… Адрес: Нейи-сюр-Сен, бульвар Ришара Валласа, дом три… Вот и все. Привет…
Настойчивый телефонный звонок, не умолкая, раздавался в глубине дома, погруженного в темноту. Франсуаза де Лa Мориньер встряхнула заснувшего мужа.
— Разве ты не слышишь?
Жан-Батист, оглушенный несколькими таблетками снотворного, с трудом приходил в себя.
— Что?.. Что случилось?..
Наконец раздражающий звук проник в его сознание. Он зажег ночник, в то время как жена с гладким, благодаря искусству пластической хирургии, лицом проворчала, поправляя свои выцветшие волосы:
— Сколько раз я просила поставить еще один аппарат в спальне.
Не ввязываясь в спор, противник Малитрана вышел из комнаты в пижаме и, спустившись по лестнице в библиотеку, снял трубку. Голос Карло Аволы окончательно разбудил его.
— Жан-Батист?
Он запротестовал:
— Карло, вы знаете, который час?
Импресарио не извинился.
— Ну и что?.. Земля не перестала вертеться от того, что вы спите. — Авола стал диктовать распоряжения: — Забронируйте для меня два «люкса» и три обычных номера в лучшем отеле Вильгранда. Вы можете объявить: я приезжаю завтра на несколько дней и буду к услугам всех заинтересованных лиц и журналистов, чтобы объяснить, почему группа, которую я представляю, решила предоставить финансовую поддержку плану спасения клуба, выдвинутому моим другом Жан-Батистом де Ла Мориньером.
Не разводя антимоний, импресарио повесил трубку. Бывший страховой агент медленно поднялся на второй этаж. Он испытывал чувство облегчения: человек, который им командовал, сам появится на сцене, демонстрируя, что бояться нечего. И вместе с тем им овладел страх, оттого что могут раскрыться его связи с одним из самых зловещих преступных сообществ. В конце концов он успокоился, решив, что у мафии достаточно средств, дабы унять тех, кто сует нос в ее дела. Но холодок пробежал у него по спине, когда он подумал о своей собственной участи, если весь план провалится. «Надо принять еще таблетку…» Он вернулся в спальню и прошел в ванную. Сонным голосом жена спросила:
— Кто это был?
С притворным раздражением он ответил:
— Какой-то шутник. Спи.
5
Вторник, восемь утра…
Солнце уже ярко светило. Франсуа бежал широко и ритмично среди машин, застрявших в пробке на бульварном кольце, обычной для рабочих дней. Он не обращал внимания на реплики тех, кто из открытых окон автомобилей кричал ему, что он задохнется от выхлопных газов. В тех усилиях, на которые он обрекал себя ежедневно, Франсуа искал не здоровье, а необычное ощущение свободы и легкости, таящиеся в этом ритмичном движении, не связанном с какой-либо механической тягой. В определенном смысле это было утверждение приоритета человека перед машиной посредством физических усилий и страданий. Это чувство находило подкрепление в неподвижности бесконечной вереницы машин всевозможных марок и габаритов, которые он обгонял, словно у него был мотор. Оставив наконец позади шум дороги, прерываемый подчас беспорядочными звуками клаксонов, Франсуа приблизился к стадиону.