Пение под покровом ночи
Шрифт:
— За руль сядешь ты, дорогушенька?
— Ну да.
— Дорогуша будет умницей?
— Мое сокровище, когда я выпью, мне сам черт не страшен. И вообще, под градусом я жуть какая смелая.
— Ты моя дорогуша.
— Чтоб доказать тебе, что у меня все в порядке с мозгами, предлагаю смотаться, пока окончательно не затуманило. О, я, кажется, разрыдаюсь. Где моя сумочка?
Она открыла сумку. Ей в лицо выскочила игрушечная змея, тайком подложенная ее возлюбленным, любителем всевозможных проказ.
Хоть эта тривиальная шутка никого особенно не развеселила, все-таки она слегка смягчила горечь расставания. Наконец пришла пора прощаться.
— Только потому, что мы прикончили последнюю бутылку, — сказал их ближайший приятель. — Прошу прощения, старина, я совсем готов.
— Поехали же, — сказала их ближайшая приятельница. — Все было потрясающе.
Обин Дейл заявил, что проводит их до машины.
Они сошли всей компанией на берег, громко болтая своими поставленными голосами, и окунулись в туман, который, казалось, еще больше сгустился.
Часы показывали пятнадцать минут двенадцатого. Автобус уже ушел, такси ожидало свою пассажирку. Их машина стояла чуть поодаль, у причала. Они поболтали немного возле машины. Приятели уверяли Обина Дейла, что путешествие пойдет ему на пользу, что он замечательно смотрится без своей знаменитой бородки, что он переутомился и что без него программа станет ужасно скучной. Наконец они отъехали, махая ему из окон руками и имитируя сиреной «гип-гип-ура».
Обин Дейл помахал им в ответ, засунул руки в карманы своего верблюжьего пальто и побрел назад. Легкий сырой ветер теребил ему волосы, за ним плыли клочья тумана. Он подумал, что причал прямо-таки просится на телеэкран: на некоторых судах трубы освещены до самого низа, и эффект, создаваемый их расплывчатыми в тумане огнями, просто потрясающий, фонари же похожи на планеты, висящие в космическом мраке, а воздух наполнен таинственными звуками и запахами. Он представил себя на фоне этого пейзажа, будто он ведет отсюда передачу, и даже стал подбирать соответствующие фразы о погоде. Да, он бы очень эффектно смотрелся в рамке этого прохода. Его рука машинально потянулась к голому подбородку и он вздрогнул. Нет, нужно взять себя в руки. Ведь он предпринял это путешествие с единственной целью — отвлечься от работы, вообще не думать о ней. И ни о чем таком, что бы его волновало, даже о своей возлюбленной, хотя она и очаровательная крошка. Надо было подарить ей что-нибудь перед отъездом. Но что? Цветы? Нет-нет, только не цветы. С ними связаны такие неприятные ассоциации. Дейла бросало то в жар, то в холод. Он стиснул кулаки и вошел в проход.
Двумя минутами позже к докам подъехало такси, в котором прибыл девятый, последний пассажир «Мыса Феревелл». Им был мистер Дональд Макангус, старый холостяк, дрожащий от одной мысли о предстоящем морском путешествии. Туман над причалом становился все гуще и гуще. Да и в Сити он был ужасно густой; такси не раз останавливалось, дважды не туда сворачивало, а когда мистер Макангус уже физически начал страдать от беспокойства, водитель объявил, что приехали. Указав на какие-то неясные очертания крыш и стен, на расплывчатые огни впереди, он сказал, что там стоит судно мистера Макангуса. Пусть он ориентируется на эти огни и тогда попадет на судно. Последовали осложнения, связанные с чаевыми. Сначала мистер Макангус недодал, потом в спешке передал. Водитель встал в позу оскорбленного. Он вручил владельцу его фибровый чемодан, засунул под мышку картонный ящик и сверток в оберточной бумаге, и нагруженный до зубов мистер Макангус неуклюже засеменил к пристани, где его в мгновение ока поглотил туман. Такси вернулось в Вест-Энд.
Было полдвенадцатого. Такси ожидало свою пассажирку, а офицер полиции Мэйр собрался вступить в разговор с его водителем. На «Мысе Феревелл» был задраен последний люк, грузчики и провожающие покинули судно, капитан Бэннерман, его полновластный хозяин в открытом море, ожидал лоцмана.
Без одной минуты двенадцать взвыла сирена.
Теперь полицейский Мэйр был в телефонной будке. Он разговаривал с Бюро уголовных расследований.
— И еще, сэр, деталь, помимо цветов. В ее правой руке зажат клочок бумаги. Это обрывок посадочного талона, которые выдаются пассажирам. С «Мыса Феревелл».
Слушая то, что ему говорят, Мэйр повернул голову и глянул поверх крыш на призрак красной с белой полосой трубы, медленно растворяющейся в тумане.
— Боюсь, сэр, я не смогу подняться на борт. Судно уже отчалило.
Глава 3
Отплытие
На протяжении всей ночи сирена «Мыса Феревелл» выла каждые две минуты. Те пассажиры, кому все-таки удалось заснуть, даже сквозь сон слышали ее вой. Те, кто не спал, по-разному
Мистеру Кадди тоже было не по себе. Он нашел в автобусе номер «Ивнинг геральд», оставленный там мистером Мэррименом. Газета была растрепана, но это не помешало ему, уютно устроившись в постели, изучить ее от корки до корки, в особенности смакуя каждое слово сообщения о цветочном убийце. Кое-какие места он зачитывал вслух миссис Кадди, но вскорости ее энергичный храп возвестил о том, что его усилия напрасны. Он бросил газету на пол и стал прислушиваться к завываниям сирены. Его мучил вопрос: а что, если остальные пассажиры будут держать себя высокомерно с ним и миссис Кадди? Потом он думал об орхидеях на груди у миссис Диллинтон-Блик и их великолепной якорной стоянке, постепенно забываясь тяжелым прерывистым сном.
В отличие от мистера Кадди, мистер Мэрримен спал крепко. Не исключено, что во сне его преследовал стюард или же та назойливая старая дева, но это было, можно сказать, за гранью сознания. Судя по всему он, как и большинство раздражительных натур, находил в здоровом и крепком сне утешение от всех невзгод.
Окончив молитвы, отец Джордан уже в постели осенил себя благочестивым крестом и тоже забылся сном праведника, который не нарушался до самого утра.
Мистеру Дональду Макангусу потребовалось время, чтобы отойти от волнений, связанных со страхом опоздать. Однако он отведал и кофе, и сандвичей и теперь с робким любопытством разглядывал попутчиков. Его любопытство было не злорадным, а скорей назойливым, что характерно для уроженцев Южной Шотландии. Подобно тому как неразборчивый филателист собирает для своей коллекции все без исключения марки, так и мистер Макангус собирал все без исключения сведения об окружающих его людях — только для пополнения своей коллекции. Очутившись за одним столиком с супругами Кадди — за пассажирами еще не закрепили их постоянные места, — он выяснил, что они живут в Дульвиче и что у мистера Кадди свое дело. Какое — выяснить не довелось. В свою очередь он рассказал им о своих неприятностях с таксистом. Расстроенный явным безразличием со стороны миссис Кадди, запутался в местоимениях, смолк и, так и не дождавшись никакого сочувствия, отправился к себе в каюту, где облачился в ярко-малиновую пижаму и уютно устроился на койке. Его беспорядочные мысли незаметно перешли в сон, спокойствие которого не нарушали даже тревожные завывания сирены.
Мисс Эббот вышла из телефонной будки на причале, ничего не замечая перед собой. От нее исходило какое-то сияние, что не ускользнуло от взгляда матроса у трапа. Она тотчас же легла в постель, но когда судно отчаливало, еще лежала без сна. Мимо иллюминатора проплывали неясные огни, не спеша стучал пульс машинного отделения. Около часу ночи мисс Эббот забылась сном.
Джемайма Кармайкл почти не обращала внимания на попутчиков. Она делала невероятные усилия, чтобы не расплакаться, без устали мысленно повторяя, что в ее положении слезы вовсе не оправданны. Сотни помолвок расстраиваются накануне свадьбы, и люди оказываются куда в более плачевном положении, чем она, у которой есть возможность бросить все к чертовой матери и умотать в Южную Африку.
Зачем только она смотрела на собор Святого Павла? Его ни с чем не сравнимая красота обычно будила в ее сердце что-то тревожное, непонятное. Девушка сидела, погрузившись в свои думы, а молодой человек напротив смотрел на нее так, будто сострадает всем ее бедам. Под конец путешествия Джемайме стало и вовсе невмоготу, зато, когда они шли по проходу к судну, ей чуть-чуть полегчало. Чувствовалось нечто символичное в том, что в ночь ее бегства из Лондона город погрузился в такой густой туман. Она видела перед собой патентованные кожаные туфельки миссис Диллинтон-Блик, весело цокающие высокими каблучками, слышала обрывки разговора супругов Кадди, у себя за спиной чувствовала присутствие того самого молодого человека, который всю дорогу на нее смотрел. Когда они очутились под фонарем, он сказал: