Пенрик и шаман
Шрифт:
— Выглядит так, что вы — ключевое звено. Если вы решите остаться, он не сможет взять Инглиса и уйти.
— Это… похоже, так оно и есть, да.
— Тогда я умоляю вас остаться. И применить свои идеи. Или советы. Мудрость, глупость — как бы вы это ни называли, — Гэллин перевел дух. — По крайней мере, вы должны попробовать.
Пен представил себе молитву или благочестивое нытье — белому богу подойдет и то, и другое: Если Тебе это
В его голове царила глубокая тишина. Даже Дез не дразнилась и не болтала.
Пенрик сумел кивнуть. Стараясь не показывать своих сомнений, он вернулся к столу, чтобы проводить Инглиса — и двух собак — обратно в спальню.
Они снова уселись, скрестив ноги, лицом друг к другу на спальном мешке. Блад плюхнулся поперек дверного проема и вздохнул; Арроу сел рядом с Инглисом и, казалось, наблюдал с более чем собачьим интересом.
— Хорошо. — Пенрик перевел дыхание. — То, что я собираюсь здесь сделать, это дать вам чистое новое заклинание, чтобы открыть вам вход в ваше духовное пространство.
Инглис бросил на него взгляд, полный удивления и обиды.
— Что заставляет вас думать, что вы можете сделать с этим первое, что нужно? Колдун.
— Я тот, кто здесь есть. Это, кажется, самый важный момент в настоящее время. — Отказываясь увядать под хмурым взглядом Инглиса, Пенрик продолжил: — Мой призыв будет: "Отец и Мать, Сестра и Брат, Другой". И ваш ответ будет таким: "Позвольте снова быть самим собой".
— Это должно быть молитвой?
— Нет, это ваша песнь. Я подумал, что объединю эти два и сэкономлю шаги.
Инглис встретил его яркую улыбку еще более сердитым взглядом.
— Это глупая рифма.
— Я волшебник, а не поэт.
— Очевидно. Это даже не четверостишие.
— Повторите это, и оно превратится в четверостишие.
Инглис выглядел готовым взбунтоваться. Или, по крайней мере, отказаться сотрудничать. И Пенрик понятия не имел, что он будет делать в таком случае.
Дез на мгновение овладела его ртом и сказала медовым тоном:
— Или вы могли бы помолиться: "Отец и Мать, Сестра и Брат, Другой. Пусть я ударюсь головой, а не ногой". — Пен не смог сдержать улыбки, когда она отпустила рот.
После долгого, мрачного молчания Инглис сказал:
— Первый сойдет.
— Хорошо, — сказал Пен. И твердо подумал: "Больше никаких помех, Дез". Она ушла вглубь, притворно застенчивая. — Я начну. Отец и Мать, Сестра и Брат, Другой…
Они начали повторять призыв и отклик во многом так же, как Инглис и его,
Ничего не случилось. Ну, он этого и не ожидал, солгал себе Пен. Ладно, он был полон надежд.
— Как часто ваш шаманский мастер повторял ваши практические занятия? — спросил Пен.
— Это менялось в зависимости от его обязанностей и моих. Иногда, один или два раза в день. Иногда дюжину.
— И как долго вы упражнялись за раз?
— Примерно так же, как сейчас, пока наши языки не уставали слишком, чтобы плодотворно продолжать. Это тоже было по-разному.
— Хм, — Пенрик хлопнул себя по коленям и встал. — Тогда дадим отдых вашему языку. И ноге.
По крайней мере, Инглис не возражал против этого предписания. Пен обнаружил, что один из их охранников сидит наверху лестницы.
— Где Освил?
— Думаю, он пошел в храм.
— Спасибо. — Пенрик прошел через дом и свернул на улицу. Храм был таким же тихим и тусклым, как вчера, когда они застали Инглиса внутри. И снова в зале был только один молящийся. Освил сидел на коленях перед алтарем, посвященным Отцу, прислоненным к одной пятой части деревянных стен. Его голова повернулась на звук шагов Пенрика.
— А, это вы.
— Я не буду вас прерывать, — сказал Пен. А затем, охваченный неизлечимым любопытством, спросил: — О чем вы молитесь?
Губы Освила сжались.
— Руководство.
— Да? Я думал, что все, с чем мы здесь столкнулись, кричит нам о нашем курсе. Или вы просто напрашиваетесь на другой ответ?
Освил снова повернулся к алтарю своего избранного бога, решительно не обращая внимания на Пена.
Пен подошел к противоположной стороне зала и изучил нишу своего бога. В здешних святилищах было множество резьбы по дереву, обычной в сельских храмах этого региона. На притолоке резчик поместил хорошо заметную стаю ворон; в нижнем углу несколько серьезно выглядящих крыс. Святилище Дочери, справа от Пенрика, было украшено множеством деревянных цветов и молодых животных, окрашенных в соответствующие цвета, приглушенно светящихся в тени. Проситель молился перед святыней, как ясно дали понять учителя Пенрика, а не ей. Он опустился на колени. Очистить разум у него бы не вышло, но ему также не нужно было докучать богам. Он ждал.