Пенрик и шаман
Шрифт:
Инглис вдохнул затхлый воздух пространства, протянул руку, словно к незнакомой собаке, чтобы понюхать, и позвал: "Иди сюда, мальчик". Затем почувствовал себя глупо из-за этого ласкового обращения, потому что, несомненно, зверь был намного старше его…
— Прекрати это, — сказал голос фигуры дружелюбно, как человек, приказывающий своему питомцу перестать чесаться. — Сейчас время для моих суждений, а не для твоих.
Реакция была медленной, как у старой собаки или старика, встающего по
— Все будет хорошо? — робко спросил Инглис.
— Все будет хорошо в моих руках. Но теперь ты понимаешь, почему любая охота, какой бы захватывающей она ни была, должна заканчиваться уважением к преследуемому существу. В конце концов, это и ваша надежда тоже.
Инглис понятия не имел, что на это ответить. В ужасе, как бы эта фигура снова не исчезла, как будто… нет, он не вызвал и не отпустил это, как какое-то простое привидение, но он выпалил:
— Господи, есть еще одно!
— Я не забыл. Но теперь это твоя задача.
В какой-то момент Пенрик вытащил нож из ножен и держал его наготове у себя на коленях. Он с беспокойством покосился на тело Инглиса, все еще сидевшее у каменной стены: более неподвижное, чем во сне, слишком напряженное для смерти. С огромным усилием Инглис повернул руку ладонью кверху. Пенрик осторожно положил туда нож. Рука судорожно сжалась на костяной рукояти; Пенрик спокойно положил руку с ножом Инглису на колени.
Впервые Инглис осознал, что появился в духовной плоскости в своем человеческом облике — не как волк и даже не как человек с волчьей головой. Это может быть хорошо. Вытянутый наружу дух кабана был, как он теперь видел сквозь его свирепость, достаточно напуган. На этот раз он уговаривал дух выйти, а не приказывал ему. Он ненавидел кабана за то, что тот сделал с Толлином, и через Толлина с ним самим, но это было одно из созданий Сына вместе с остальными. Он передал его ожидающему богу, склонил голову в знак уважения и широко растопырил пальцы над сердцем в Его знаке.
Толлин отцепился от ножа и встал, выглядя ошеломленным и сбитым с толку. Его цвета были неровными, бледнее, чем у Скуоллы, который сидел, впитывая все это, как довольный зритель какой-нибудь любимой сказки у костра. Рот Толлина открылся, когда он увидел Инглиса, хотя не издал ни звука, но затем его лицо поднялось к фигуре у стены, и он застыл ошеломленный.
На мгновение, к ужасу Инглиса, Толлин подался назад. Вина, горе? Страх быть недостаточно хорошим, недостаточно сильным… в конце концов, не только юношеское высокомерие заставило его просить о духе кабана. Смесь мотивов, не слишком привлекательных, но таких, таких понятных Инглису сейчас. Толлин стоял молчаливый, униженный и пристыженный.
Сын Осени протянул руку, близко, но не касаясь. Лицо Толлина, искаженное страданием, отвернулось, но его рука несколько раз дернулась в сторону бога. На второй раз его схватили за руку, и вся мука исчезла с его лица, потому что изумленный трепет не оставил для нее места.
А потом он исчез.
Затем Охотник повернулся, наклонился и протянул руку Скуолле.
— Но будет ли там хорошее пиво?
— Если там будет пиво, оно будет очень хорошим. Если нет, то это будет потому, что будет что-то получше. Это не ставка, которую ты можешь проиграть. Давай, старина, — ответил Охотник в том же духе.
Когда Охотник поднял Скуоллу, старик сказал:
— Ты не торопился, добираясь сюда.
— Я сделал все, что мог, из того, что у меня было, — ответил ему бог.
— Похоже на то. — Скуолла тепло посмотрел на Инглиса сверху вниз. — Хорошо заботься о моих собаках, парень.
— Я сделаю это, сэр, — Инглис кивнул, затаив дыхание.
— Теперь я могу идти. — Скуолла опустил подбородок в довольном согласии.
— Как раз вовремя, — весело пробормотал его Друг. — Кто сейчас бездельничает?
Инглис обнаружил, что стоит на коленях, подняв обе руки ладонями вверх и растопырив пальцы. Он едва знал, что хотел сказать. Это все, я закончил? Вместо этого он спросил:
— Мы еще встретимся?
— Один раз, наверняка, — улыбнулся Охотник.
А потом Инглиса отпустило, и он падал, падал обратно в мир, смеясь и плача, потому что это было слишком сильно, чтобы удержаться в каких-либо человеческих рамках.
К счастью, просвещенный Пенрик был готов поймать его прежде, чем он скатится с уступа, о котором он напрочь забыл.
— Там, там!..
Предусмотрительно оттащив его поближе к стене, Пенрик обхватил его дрожащее тело и похлопал по спине, словно успокаивая истеричного ребенка.
— Вы видели бога, я знаю, знаю, — успокаивал он. — Вы будете пьяны от этого в течение нескольких дней. Без сомнения, Освил будет сильно оскорблен, что будет по-своему забавно…
Задыхаясь, Инглис перевернулся у него на коленях и схватил его за воротник.
— Что, что вы видели? Только что?
Пенрик осторожно разжал стиснутые пальцы, прежде чем он разорвал ткань.
— Я видел, как вы вошли в свой транс. Выглядело немного тревожно. Можно было принять за приступ — вам стоит предупреждать об этом своих спутников. У вас из носа пошла кровь. Я видел, как Толлин освободился и как он ушел. И Скуолла тоже. Было трудно увидеть больше, потому что Дез спряталась. Поскольку ей некуда идти, кроме как внутрь себя, это приводит к тому, что она сворачивается в такой непроницаемый, бесполезный шар… — его голос повысился на этом последнем, очевидно, не в адрес Инглиса, поскольку он добавил в сторону Инглиса: — Боги ужасают демонов. Они — единственная сила, которая может их уничтожить. Вполне понятно. — Инглис не был уверен, кто и что должен был понимать, но Пенрик долго колебался. Он поднял руку, согнув растопыренные пальцы, словно изображая человека, сжимающего стакан, кроме того, это также напоминало о его пяти видах молитв. Мольба, подумал Инглис. — Иначе… Иначе это было все равно, что стоять за окном под дождем, наблюдая за какой-то вечеринкой по сбору урожая, на которую, как я знал, меня не пригласили.