Пенталогия «Хвак»
Шрифт:
Городские ворота приветливо распахнуты: если стража пропустила — милости просим! Имперский град Большой Шихан и двести тысяч жителей его приветствуют тебя, путник! И тысяча храмов, и множество богов!.. Ты под дланью законов Империи, эта длань защитит тебя и твои права, но она же и покарает беспощадно, буде нарушишь ты их, волею своей или по незнанию… Цок-цок-цок копыта, громко стучат они под вечно волглыми сводами крепостной стены, очертившей границы города. Всё, в городе они.
— А можно я спрошу?
— Сейчас найдем трактир, осядем там, умоемся, пожрем… И вот тогда уже, за едой, спрашивай, а сейчас мы в
Город как город, Лин три раза в городе бывал… Нет, этот огромный! Лин крутит направо и налево головой на перекрестках, не в силах поверить своим глазам: почти все дома — из камня, редко когда из глины, а деревянных и вовсе нет. И туда они свернули, и еще раз, а дорога, по которой они едут, все равно — камнем вымощена!
— Не может так быть, чтобы все дороги каменные!
— Помолчи, я же сказал. Может быть. На глухих окраинах кое-где — да, просто земля утоптана, а так — все в камне, дома и дороги. В центре — так и вообще плиткой мощены, а не булыжником. Большой Шихан — не глины комок, Большой Шихан — своего рода столица прибрежных провинций. На золоте стоит.
— Как это — на золоте?
— Сейчас у кого-то на одно ухо будет меньше. Ни слова больше, пока не разрешу.
Лин обиженно замолк, а Гвоздику ведь не прикажешь молчать: малыш чует настроение своего друга и хозяина, хотя и не знает причин этому, вот и скулит и украдкой скалится в спину Зиэлю, но тот не боится.
«А это что?» — чуть было не обмишурился вопросом Лин, он уже забыл, что обижен, но вспомнил про запрет, да и сам догадался по следам жира и копоти: уличные фонари. Здоровенные плоские камни в два локтя вышиною, вытесанные одинаково, обуженные сверху, по четыре на каждый перекресток, а на каждом широкая каменная чаша, а в чаше глиняный горшок с фитилем в масле… В городе Пески, где Лин уже бывал, что-то похожее стояло возле самого дворца наместника, а здесь — весь центр в фонарях, вот здорово! Вот бы ночью посмотреть! А людей-то сколько!
На самом деле прохожих было не так и много в разгар буднего дня, да еще по полуденной жаре, но Лину, привыкшему к малолюдству трактирных окрестностей, вся эта скромная суета казалось столпотворением.
Босоногих почти никого и нет, вон, разве что маленькие детки в одних рубашонках, за порог выбежали… Зато многие без шапок. У них, в трактире «Побережье», тоже часто все с непокрытыми головами ходят, даже сам Мусиль, но стоит только показаться прохожему — немедля шапку на место! Потому что — приличия, потому что — обычай: свободен и не в доме — в шапке ходи, раб — шапку долой. В Шихане, оказывается, полно рабов: шапок у них нет, а ошейники есть. Многие одеты роскошно: обувь кожаная, штаны и юбки разных цветов, а при этом в ошейниках! И ходят себе одни и парами, без присмотра, и даже смеются! Лин смотрел на рабов с некоторой робостью: Лунь и Мошка много страшного про них рассказывали, как они восстают и убегают, и убивают…
Улицы, по которым они поднимались вверх, к центру, становились еще шире и приветливее, дома все выше и роскошнее…
— Нам сама главная площадь ни к чему, нам с тобою то жилье не по губам. Сейчас отметимся в управе и
Дворец наместника, сиятельного графа Гупи, — самое высокое здание на главной площади, храм-святилище матери-Земли почти равен ему величием и размерами и стоит напротив, через площадь. Справа от дворца городская управа, она аж в три этажа поднялась над площадью, да еще и золоченый шпиль венчает крутую крышу, но все равно всем понятно — где большая власть, и светская, и духовная. Однако Зиэль, не обращая внимания на дворцы и храмы, безошибочно поворачивает вправо, к неказистому одноэтажному зданию, что стоит через три дома от управы: да, уже по наличию толпы в воротах видно, где совершается неизбежный для странников обряд учета и досмотра… Лину, во время путешествий в городишко Пески, доводилось вот так же ждать с раннего утра и почти до полудня, а здесь-то народу — ого-го насколько больше!.. Ой, жда-ать…
— Замучаемся ждать…
Угу, оказывается, Зиэль о том же самом думает. Ждать — значит, ждать, куда денешься…
Но воин Зиэль, не на шутку привыкший к штурмам, грабежам и прочим бесцеремонностям военной жизни, решил по-своему: орлиным оком оглядев очередь, он убедился, что все в ней сплошь простолюдины и купцы, ни монахов, ни дворян, ни вооруженных отрядов… Да и вообще…
— Держи меня за пояс и не отставай. Э, народы!.. А ну-ка!..
— Что ну-ка, что ну-ка?.. Куда прешь, не видишь, что ли, тесно… Ой!.. Ой!.. За что???
Зиэль бил направо и налево, но в четверть силы, пустым кулаком даже, без латной перчатки, однако проход перед ним расчищался на диво быстро. Лину ничего этого не было видно, перед глазами только спина Зиэля, зато крики и ругань обтекали его с обеих сторон…
— Ты, что ли, главный чин здесь?
Сморщенный, изжелта-бледный человечек за столом не спеша поднял взгляд на Зиэля и опять уткнулся в пергамент: ему все было ясно с первого взгляда.
— Я не расслышал. Ты тут повытчик по досмотру честных путников?.. Или как?
— Во всяком случае, служивый, отнюдь не ты здесь истину пытаешь и вопросы задаешь. Знаешь, что такое порядок в имперском городе? И смирение? И очередь?
— Мы, люди военные, не для того свою кровь на границах…
— Помолчи, у меня больные уши. Ты видишь, что я разбираюсь с ремесленником, которого ты вот-вот спихнешь прямо ко мне на колени…
— Виноват!.. — Зиэль за шиворот и за портки ухватил тщедушного мастерового, ногой отвел в сторону занавесь и выбросил несчастного за дверь, в возмущенную толпу.
— Боги! Как они орут… — Повытчик взял в руки медный, в зеленых разводах, колоколец. — Прежде чем я вызову стражу и тебя упекут в тюрьму, на кнуты и позор, скажи в двух словах, чего ты хотел добиться своей глупой наглостью?
Но Зиэль не испугался угрозы, напротив: разбойная рожа его оскалилась блаженной ухмылкой:
— Да, понимаешь… С войны я, отдыхать приехал…
— Еще короче.
— Пить, гулять да мальчишку пристроить в хорошие руки. На все время надобно, кроме того я город плохо знаю, где какой храм стоит… Вот я и подумал попросить тебя о помощи: вознести за нас, грешных, молитвы богине Погоды… Да, помолиться по всем правилам, и от моего имени пожертвовать ей за все согрешенное, прошлое и будущее. Вот…