Пепел Асгарда
Шрифт:
Безмолвный вопль – спаси! – достигает слуха валькирии, и она уже готова рвануться на помощь; но в этот миг твердь под Асгардом расходится, крепость рушится в бездну, увлекая за собой всех нападавших.
Мгновение – и нет ничего, кроме яркой, весенней, живой зелени.
– Дочь!
Райна открыла глаза. Оранжевое солнце. Серый туман. Скрылось из глаз воинство сияющих рун, не осталось и следа.
Один держал её за руки, тяжело дыша.
– Ты вернулась, дочка. И вовремя.
– Они пришли, – прогудел Водитель
– И виден Асгард… – добавил Фенрир.
Райна взглянула – да так и замерла.
Исполинский оранжевый диск поднимался над туманами, ширился, рос, занимая полнеба. Четверо живых в мире призраков – Один, Райна, мрачный Яргохор и волк Фенрир – на качающихся весах сущего.
Огромный, словно настоящая гора, сын Локи поневоле держался чуть поодаль, но голос его раздавался совсем рядом. Фенрир принюхивался, задрав голову, шерсть встала дыбом, он глухо порыкивал, клыки обнажились в предвкушении боя.
Райна поглядывала на исполина со смешанными чувствами. Громадный и обладающий силой сотен тысяч мужей, Фенрир был страшным противником, и столь же непредсказуемым. Копившаяся веками злоба готова была прорваться, и горе тому, кто окажется у него на пути! Волк не станет разбирать меж своими и чужими.
На другом берегу туманного моря, залитом сейчас золотисто-оранжевыми лучами, возвышались дрожащие, призрачные стены Асгарда. Именно такие, какими их и помнила валькирия. Крыша Валгаллы, выложенная золотыми щитами, поднимающиеся раскидистые ветви и крона священного ясеня, палаты Тора и других богов, могучие стены, радужный мост, начинающийся от крепких врат и тонущий в серых волнах – всё так. До мельчайших деталей.
Но это пустота, подделка, морок. Обманное видение, чтобы только заманить их за роковую черту, откуда облачённым в плоть уже нет возврата. Чтобы Асгард ожил бы вновь, нужно совсем иное, чем даже воскресшие боги, нужно больше, чем жертвенная кровь, больше, чем даже власть над всеми тремя источниками Упорядоченного.
Нужно повернуть вспять реки магии, пронизывающие всё сущее. Нужно направить их бег, заставить отдать свою силу, чтобы небывалое, задуманное Отцом Дружин, стало бы явью.
Валькирия понимала это так же ясно, ощущала с такой же чёткостью и определённостью, как и эфес меча в собственной ладони.
Все старые враги, все враги новые – все спешат сюда, все дрожат от ужаса, лишь только представив себе последствия. Валькирия мрачно усмехнулась – это дело по ней, это истинная стихия такой, как она; ради такого стоило жить и ждать столько тысячелетий.
Асгард будет стоять! И в нём будет править Отец Богов, даже если её, валькирии Рандгрид, Разбивающей Щиты, не станет.
– Готов ли ты, Ястир? – Один меж тем повернулся к бывшему Молодому Богу, а потом – Водителю Мёртвых Яргохору.
Мрачная фигура в чёрном и сером, в островерхом воронёном
– Тогда начинай, – скомандовал Один. – Отсюда начнётся дорога домой. Верь мне, Ястир!
– Что делать мне, отец?
– Прикроешь мне спину, дочь, когда они, наконец, доберутся до нас с тобой.
В отдалении глухо взвыл Фенрир. По туманному морю побежали волны, вздымаясь и опадая, а затем из серой пелены стали один за другим возникать призрачные фигуры, бестелесные, лишённые чётких очертаний, словно перетекающие одна в другую.
Похожие на людей и совершенно не похожие. Крылатые и бескрылые, двуногие и многоногие, ростом с обычного человека и гиганты, не уступавшие волку Фенриру.
– Нам нужно дойти до Асгарда. – Старый Хрофт обнажил меч. Выкованная альвийкой-оружейницей сталь сияла слепяще-белым.
– Это же ловушка, отец! Морок! Я чувствую!
– Ловушка, верно. Мы видим то, что сильнее и страстнее всего желали бы вернуть в мир живых. Грубо говоря, нам предстоит достать приманку из западни, да так, чтобы капкан не сработал. К бою, дочка. – Отец Дружин взмахнул мечом.
Райна тоже выхватила клинок, но разве честная сталь способна справиться с призраками?
– Это дело Ястира, – словно услыхал её мысли Один. – Мы с тобой дождёмся настоящих врагов.
– Ух, и голоден же я! – подал голос Фенрир.
– Боюсь, сын Локи, они придутся тебе не по вкусу. Слишком много железа.
Яргохор-Ястир меж тем неспешно вскинул наперевес серый двуручный меч, тяжёлым шагом двинулся навстречу армаде призраков.
– Ждём, дочь, – с напором сказал Один, видя нетерпение валькирии.
Сейчас, сейчас, ещё немного, ещё самую малую малость, с лихорадочной быстротой мелькали мысли у воительницы. Битва звала, манила, завораживала; но к жадному ожиданию боя примешивалось и всевозрастающее беспокойство.
Что-то знакомое крылось там, за бесчисленными ордами призраков, на другом берегу, где маняще поднимались стены и крыши невозрождённого пока что Асгарда. Древнее, из времён славы Отца Дружин, асов и асиний, из времён, когда не знали равных копьё Гунгнир и молот Мьёлльнир.
Молот Мьёлльнир?!
У Райны едва не вырвался крик.
Сквозь мглу и сполохи, сквозь марь и морок пробивалась низкая и грозная песнь пробудившегося молота. Беззвучная и неслышая для простых смертных, открытая слуху лишь тех, кто помнил время великой славы Тора.
Но откуда здесь мог взяться Мьёлльнир?! Разве не был он безвозвратно утрачен на Боргильдовом поле?
– Отец? – валькирия повернулась. Великий Один, конечно же, чувствует то же, что и она, не может не чувствовать!