Пепел Асгарда

Перумов Ник

– Я лишь посланница, – поклонилась Гулльвейг. – Эта битва – не моя битва. Но позволь спросить тебя, Ас Воронов, – неужели ты не хочешь вернуть Мьёлльнир? Разве не жаждешь порадовать старшего сына, вручив ему его великий молот?

– Он вернёт его сам, коль пожелает, – как можно равнодушнее отозвался Старый Хрофт. – Всё, Гулльвейг. Уходи.

– Как пожелаешь… – прошелестел на прощание голос Матери Ведьм, прежде чем её силуэт утонул в серой дымке.

Последним исчезли очертания Мьёлльнира.

Отец Дружин и волк Фенрир остались одни. Яргохор стягивал на себя великие множества призраков, Райна стояла, замерев, и, похоже, перестала даже дышать.

– Великий

Один?! – нетерпеливо прорычал исполинский волк.

– Сейчас, – медленно ответил Древний Бог.

Он чувствовал это, он знал. Его дело – справедливость, а его обманули. Обсчитали, обдурили, словно подвыпившего дружинника вороватый трактирщик. Сейчас ему, истинному Владыке Асгарда, требовалась вся помощь, какую он только мог собрать.

И неважно, от кого.

Мысли становились рунами, руны кричали криком, неслышимым для громадного большинства обитателей Упорядоченного; но тех, кого следовало, этот зов достигнет, не сомневался Отец Дружин.

Они все здесь.

Шепчет Хаос – дочь уже не слышит его, но ему, Старому Хрофту, голоса звучат по-прежнему.

Холодно и чеканно перезваниваются смарагдовые кристаллы, соударяясь в вечной пустоте – дают знать о себе Дальние.

Содрогаясь от нетерпения, вновь и вновь окликает Отца Дружин чародей Скьёльд.

Все тут. Всем не терпится.

А за их спинами маячат и другие, тоже дрожащие в ожидании.

«Я не горд, – как можно громче подумал Старый Хрофт. – Я всего лишь Древний Бог, старый бог, переживший всех и вся. Разве я так уж многого хочу? Упорядоченное бескрайне, на вашу власть я не посягну, силёнки не те. Что мне нужно? – лишь возрождённый Асгард. И асы с асиньями. Больше ничего. Я слишком долго ждал…»

– Один! Великий Один! – взревел Фенрир, вырывая Отца Дружин из бездны. – Они идут! Идут!

Серая воронка призраков давно поглотила Водителя Мёртвых. Райна стояла замерев, не дрогнет ни один мускул, не дрожат веки, даже дыхания, похоже, нету. А там, где по-прежнему маячат стены бестелесного Асгарда, появлялась новая рать, над которой с клёкотом парил коричневокрылый сокол.

Старый Хрофт позволил себе едва заметную ухмылку.

Со стороны смерти, через заповедную черту шли и шли существа из плоти и крови. Летели крылатые змеи, плыли огромные, уснащённые множеством щупалец пузыри, чем-то напоминавшие морматов; переваливаясь с боку на бок, влачились броненосные ящеры.

Их тут быть не могло. Черта пылала перед внутренним взором Древнего Бога ослепительным, чистым пламенем. Черта, за которой не смерть – но вечное обновление.

Однако они есть. Кто-то неимоверно могущественный открыл им дорогу – просто не воспрепятствовал тем, кто упорно и упрямо бился головой об стенку, пытаясь сотворить несотворимое.

Им наконец позволили.

– Пришло твоё время, племянник.

Волк завыл, вскидывая голову, да так, что дрогнула, рассыпаясь, даже скрывшая Водителя Мёртвых воронка. На мгновение вновь стал виден Яргохор – доспехи пробиты во многих местах, слетел правый наплечник, у шлема снесён самый верх – но сам клинок рубил по-прежнему.

Фенрир меж тем громадными прыжками сближался с надвигающейся ратью. Пасть оскалена, шерсть вздыбилась – волк дождался настоящего боя.

Всё, Владыка Асгарда. Ты сделал всё, что мог. Осталось ждать, когда Райна прорвётся, наконец, к заветной цели.

* * *

След, начавшийся среди сотворённого из пепла бесплотного двойника былого Асгарда, кончался. Он стянулся в тонкую, почти невидимую золотистую нить, иногда почти неотличимую от луча. Во всей красе перед Райной возвышалось Мировое Древо,

истинное Древо, чьей бледной тенью-аватарой был Иггдрасиль в старом Асгарде.

Молодая, весенне-свежая листва, радующая нежной зеленью, и рядом – осенние, отяжелевше-янтарные листы. Но нет ни гниения, ни увядания – зелёное сменяется желтоватым и обратно, круг невозможно разомкнуть, он пребудет таким до скончания века.

Корни Древа вбирают бесчисленные души, достающиеся Орлу. И он сам – вон, над горизонтом, размеренно взмахивает крылами, клюв его остёр, и он – конец всему, ибо в нём не уцелеет даже бессмертная как бы и бестелесная субстанция души.

Его взгляд пронзающ и всеведущ. Здесь его владения, здесь он всевластен. Что может сделать она, не живая и не мёртвая, не смертная, но и не бессмертная, ибо конец мира станет и её концом?

Тонкая игла золотого луча упирается в зеленеющую ветвь Древа. На ней, словно игрушки, крохотные домики, ещё более мелкие фигурки людей. Райна присматривается – да, точно, Асгард. Ещё один, и на сей раз это уже не призрак.

Она не знает, что делать. Нет заученных заклятий – да она ведь и не чародейка. Нет заранее составленных рун. Нет ничего, кроме кровоточащей памяти да страстного, до самозабвения, желания – Асгард должен жить.

Руны отца расчистили ей дорогу сюда, но самых важных он ей так и не дал – наверное, и вправду не знал сам.

Ну, валькирия, ты ведь тоже в какой-то мере «водительница мёртвых», ты уже один раз не без успеха использовала свой талант, когда пришлось выручать Яргохора.

Ты провожала героев в Валгаллу. Теперь тебе предстоит вывести их оттуда.

Рушатся горы,Моря высыхают.Гибнет родня,Смертен и ты сам,Только не вечнаВо мраке дорога,Новый рассветЗавсегда наступает.Рушатся горы,Моря высыхают,Гибнут китыНа широких просторах,Только обратноПриводит дорога,Утро за ночью,Ты знаешь, наступит.Вновь поднялисьЛедяные вершины,Серые тушиКитов на простореРежут волну;Луч золотой,Он выводит из мракаДуши от снаОн пробуждает.