Пепел доверия
Шрифт:
И когда я себя так хорошо чувствовал в городе? Да может и никогда…
**
До деревушки я все же доехал – той самой окольной дорогой, что немалую часть пути шла через лесную просеку. По пути встретилось несколько укутанных зеленью кирпичных осколков далекого советского прошлого, то ли заброшенных, то ли даже недостроенных. И наконец я взобрался до возвышения, на котором раскинулась деревня. И здесь я остановился надолго, влипнув взглядом в один из самых потрясающих весенних видов на моей памяти – вдаль и вдаль тянулись кое-где уже распаханные, а кое-где еще нетронутые клинья полей и перелески, убегала вдаль узкая блескучая лента той самой речушки, зажатой корявыми старыми ивами. В груди что-то зашевелилось, словно сердце забилось о ребра, сигнализируя – вот и найдено то самое место для жизни. Красивая глушь – как ты и хотел.
Тяжело
Ври где этот чертов алабай? Ворота то открыты настежь и получается ничего меня не защищает от клыкастого зверя…
Меньше всего мне хотелось быть покусанным собакой – и уж тем более алабаем.
Вернувшись в машину, я завел двигатель и вернулся на улицу уже во внедорожнике, чувствуя себя куда более защищенным.
Несколько минут – и куцая улочка закончилась. Здесь всего восемь одноэтажных старых и по большей частью уже не подлежащих восстановлению зданий. Дощатые заборы давно попадали, участки спрятаны под высокими прошлогодними зарослями, видны гнилые зубы мелких дворовых построек. Уцелевшие крыши крыты пробитым шифером, где-то какая-то дранка, где-то какая-то дранка, лишь на одной крыше покрытый ржавчиной металл.
Заметив одну интересную деталь, я нажал на тормоз и внедорожник послушно остановился, не доехал до старой церкви пару десятков метров. Дотянувшись до смартфона, я включил камеру и сфотографировал чуть покосившийся и явно давно уже не крутившийся флюгер на коньке той самой крытой металлом крыши, захватив в кадр и ее часть. Выполненный из металла флюгер в виде гордо поднявшего голову петушка и это стопроцентно не покупная вещь – делалось наверняка вручную и специально для этой самой крыши некогда большого крепкого дома. А чуть ниже еще большая красота – деревянный фронтон дома обильно украшен потемневшей от времени резьбой, изукрашенные завитками створки чердачного окна приоткрыты, между ними ржавая цепочка.
Выйдя из машины, я долго стоял и смотрел на этот дом, большей частью уже скрытый вымахавшими березами и осинами, окружившими не только дом, но и три огромные седые ели, давно поднявшиеся намного выше крыши.
Что за семья жила в этом невероятной красоты доме? Почему наследники позволили этому сокровищу медленно гнить под снегами и дождями? Неужели им плевать на такое невероятное наследие? А может не осталось никого в живых?
Ответов на эти вопросы не было и вряд ли они когда-нибудь появятся. Мелькнула было мысль вернуться к тому огороженному сеткой и защищенном камерами и алабаю участку, позвать хозяина и задать несколько вопросов, но поколебавшись, я отбросил эту мысль и решил, что пора уже возвращаться в лоно асфальтированной цивилизации, с ее устойчивой сотовой связью и интернетом.
Но сначала заглянув вон в тот в целом обычной длины бревенчатый дом напротив, над чьей крышей торчало аж три кирпичные печные трубы, а территория вокруг постройки была разделена заборами на три равные части. Особенно меня привлекла центральная часть дома, где имелось направленное
Пахомов Иван Иванович. Год рождения 1912. Дата посещения медпункта – январь 2002 года. Жалобы на кашель.
Брагина Анна. Год рождения 1908. Дата посещения медпункта – май 2002 года. Жалобы на общую слабость…
Подойдя к столу, я перебрал лежащие там бумаги. Всего шесть постоянно встречающихся фамилий пациентов. Лишь двое из них были рождены в конце тридцатых годов двадцатого столетия, а другие четверо пришли в этот мир еще до революции. Сколько же мировых потрясений выпало на долю этих людей? Через что они прошли?
Судя по всему, они и были последними жителями этой окончательно умершей вместе с ними деревни. Положив бумаги на стол, я придавил их заполненным какими-то пузырьками с лекарствами кюветом, вышел из медпункта и плотно прикрыл за собой дверь.
Шагая к машине, я уже твердо знал, что покупать здесь участок не стану. И не стану я покупать землю в других мертвых деревушках. Я просто не хочу хозяйничать во дворах и домах, что умерли вместе со своими прожившими здесь всю жизнь хозяевами, и сейчас медленно разрушаются и уходят в землю – будто природа устроила им затянувшиеся на десятилетия похороны…
И пусть это быть может очень глупо, но я не хотел быть тем, кто разрушит заполненный личными вещами чужой старый дом, вместе с его резными фронтонами и покосившемся, но все еще гордым кованым флюгером.
Глава 3
Глава третья.
Благополучно добравшись до заправки, отмыв там машину – и себя заодно – я залил бензин, купил кофе и неспешно вернулся на тот самый перекресток и парковку, где провел ночь. Там, задумчиво перекусывая и прихлебывая остывший бодрящий напиток, я вспомнил все советы бывалого деревенского мужика, после чего вооружился маркером и… безжалостно вычеркнул из своего списка все сомнительные варианты.
Сначала под уничтожение попали все расположенные в глухих деревнях участки, следом эта же участь постигла места, слишком удаленные от асфальтированных дорог, а потом я вообще выбросил из списка любые земли, где имелись древние бревенчатые постройки. В результате из более чем двух десятков вариантов у меня осталось всего два и ближайший находился в семи километрах. Помня о то и дело пропадающей сотовой связи, я заранее забрался на сайт этого поселка, отыскал контактный номер, позвонил и через пять минут уже выдвинулся к цели. Меня обещали встретить у шлагбаума и показать все четыре последних оставшихся участка, но надо было торопиться – потемневшее небо обещало проливной ливень, а погодное приложение радостно подтверждало этот диагноз.