Пепел феникса
Шрифт:
На ужин к барону Андрей Васильевич собирался особенно тщательно, замучил бедного Степку придирками и указаниями. Но Степка, молодец, все причуды сносил безропотно. Может, понимал, сколь значимым может оказаться для хозяина этот вечер, а может, горевал из-за несчастной Матрены. Андрею Васильевичу правду выпытывать было недосуг, в своих мыслях он уже был в доме барона, сдержанно и с достоинством отвечал на вопросы гостей, ловил на себе заинтересованные взгляды дам. Вдруг и Олимпиада Павловна почтит ужин своим присутствием. Эх, до чего ж удачно, что Мари слегла с приступом мигрени…
По заведенному бароном обычаю гостей встречал мрачный, огромного роста мавр в дорогой, на восточный
За домом, некогда принадлежавшем графу Изотову, водилась дурная слава. Раньше, давным-давно, жилось в нем легко и радостно всем, и хозяевам, и челяди. Граф Александр Дмитриевич Изотов был персоной известной и уважаемой, но имелась у него одна страстишка – любил играть в карты. И фартило, надо сказать, ему очень долго. Так фартило, что другие только диву давались, но не осуждали, потому как человеком Александр Дмитриевич был добрейшим и щедрейшим, занимался меценатством, а балы устраивал такие, какие и в столице нечасто увидишь. Вот только однажды фортуна, эта капризная девица, от графа Изотова отвернулась, и вот прямо тут же его персоной заинтересовались кредиторы. Как уж там все было в подробностях, Андрей Васильевич не интересовался, знал только, что закончилась сия история трагично: у супруги графа случился удар, после которого она очень скоро преставилась, сам Александр Дмитриевич застрелился, а его единственный сын в день похорон отца исчез. Говорили разное, но отделить истину от домыслов Андрей Васильевич не решился бы. Сам он предполагал, что молодой граф поступил единственно разумным образом: уехал подальше от тяжкого наследства, дурной славы и кредиторов отца.
У поместья с тех пор сменился не один хозяин, но надолго в нем никто не задерживался, и к концу века некогда шумный и гостеприимный дом и вовсе остался без хозяев, старел, ветшал и своим сиротским видом навевал уныние на горожан. Так бы, наверное, он и агонизировал без человеческого присмотра еще не один десяток лет, если бы в один прекрасный день не появился у поместья новый хозяин. Дом отремонтировали на удивление быстро, расчистили старый парк, запустили в пруд лебедей, проложили дорогу аж от самого города.
Андрей Васильевич хорошо помнил, как горожане гадали, кто же станет новым хозяином усадьбы. Он и сам, признаться, был заинтригован, даже заметку написал о таинственном мистере Икс. А когда мистер Икс появился, то одним лишь своим появлением всколыхнул застоявшееся болото их провинциальной жизни.
Барон Максимилиан фон Вид, потомок знатного австрийского рода, человек совершенно нового, прогрессивного мышления, путешественник, естествоиспытатель, авантюрист в некотором роде. Это была далеко не полная характеристика мистера Икс и далеко не все его достоинства. И если внимание отцов города во главе с губернатором в большей мере привлекало состояние барона и его несомненная склонность к новаторству и некоторому эпатажу, то интерес барышень на выданье и их маменек Максимилиан фон Вид заслужил еще по одной причине. Он был богат, молод, хорош собой и, что самое главное, холост. Все это делало его персону невероятно привлекательной для матримониальных намерений.
Перед бароном в одночасье распахнулись все двери. Господа желали оказаться с ним за одним столом, выкурить в его обществе сигару и пропустить рюмочку-другую за разговорами о политике. Дамы непременно хотели заполучить Максимилиана фон Вида в свои салоны. Юные девы грезили о балах, которые он регулярно устраивал у себя в поместье, и романтических прогулках рука об руку по аллеям старого парка.
Андрей Васильевич тоже не остался
…– А вот и наш герой! Ну, любезный, надеюсь, хоть вы поведаете нам о том страшном происшествии?! – Кто-то бесцеремонно похлопал задумавшегося и оттого сделавшегося рассеянным Андрея Васильевича по плечу. Впрочем, отчего же «кто-то»? Подобное небрежительное отношение к творческому человеку могла позволить себе лишь одна дама – графиня Пичужкина, та еще, прости Господи, язва!
– Ну, отчего же сразу герой, несравненная наша Ольга Федоровна? Я всего лишь выполняю свой долг. – Андрей Васильевич нацепил самую светскую, самую елейную из своих улыбок и только после этого отважился обернуться. С графиней Пичужкиной нужно держать ухо востро. Мало того, что она сплетница, каких свет не видывал, так еще и очень влиятельная сплетница, одним своим ядовитым словом способная уничтожить репутацию любого, кто придется не ко двору.
– Ай, бросьте, Андрей Васильевич, рассказывать нам про долг! – старая карга покачала головой. – Долг – это у бездельника Косорукова, а вы, дружочек, в этом запутанном деле исключительно по велению души.
В глазах графини зажегся прямо-таки демонический огонек, но Андрей Васильевич от ее слов приободрился. Во-первых, числиться у Пичужкиной в «дружочках» не всякому дозволено, в «дружочках» у нее вон – сам губернатор да барон фон Вид. А во-вторых, приятно слышать, как твоего недруга называют бездельником. И ведь заслуженно называют, надо признать. Было еще и «в-третьих» – выходит, не он один считает дело запутанным.
– Так и есть, – Андрей Васильевич с достоинством кивнул, – вы уж простите, Ольга Федоровна, да только не кажется мне, что подобное злодеяние мог свершить кто-то из местных. В пьяной драке соседа топором зарубить или там разбой какой учинить – это запросто, а чтобы вот так, с каким-то дьявольским куражом, тут иной характерец нужен.
– С куражом, говорите? – Графиня обмахнулась веером, продолжила задумчиво: – А ведь ваша правда, дружочек, без куража тут не обошлось. – Сказала и отвернулась, потеряв к Андрею Васильевичу всякий интерес.
Но не успел он вздохнуть полной грудью, как сию же секунду понял, что рано радоваться, ох, как рано! Косоруков, который совсем недавно был определен графиней Пичужкиной в бездельники, никак не выглядел удрученным. Он с видом победителя прогуливался среди многочисленных гостей барона, расточал комплименты дамам, раскланивался с господами. Встретившись взглядом с Андреем Васильевичем, следователь расплылся в недоброй улыбке и многозначительно подергал себя за вислый ус. Ох, не к добру такая лихость и самоуверенность. Никак, нарыл хитрый лис что-то новое по делу, а его, Андрея Васильевича, нарочно оставил в неведении.
Самые мрачные подозрения оправдались очень скоро, уже за ужином. Сам Андрей Васильевич никогда не завел бы такой пренеприятнейший и совершенно не салонный разговор прямо за столом, но Косоруков этикетом себя не утруждал и ринулся в баталию уже после первого бокала шампанского.
– А ведь я нашел злоумышленника, господин Сотников! – Он отставил бокал, смахнул с усов шампанское и продолжил, уже обращаясь в большей мере к гостям, а не к Андрею Васильевичу: – Тут давеча кое-кто изволил выдвинуть версию, что завелся у нас некий злокозненный душегуб. – Пренебрежительный тон Косорукова заставил Андрея Васильевича покраснеть. Краснел он еще с юных лет до безобразия некрасиво: шел нездоровыми лиловыми пятнами, а тут ведь дамы, Олимпиада Павловна…