Пепел и крылья
Шрифт:
Стурион кашлянул, потянулся к кувшину и налил пряного отвара себе и Ашри. Он специально тянул время, чтобы не дать этой отчаянной ушастой голове сорваться и кинуться в очередную авантюру, из которой он уже может и не дождаться её живой. А ещё воспоминания уносили в прошлое – далёкое, безопасное, нереальное. Именно этого он хотел сейчас всей душой.
– И одна из историй, – сделав глоток, продолжил бист, – была о Пожирателе душ. Сотканном из мрака незнакомце, что приходит лишь во снах и только когда звучит Песня Чёрного Цветка. Эта песня, мелодия – по сути своей заклинание. Но магия эта особого толка. Кровавая, запретная, беспощадная.
Эша поёжилась.
– Я думал, что это всего лишь бабкины сказки, – продолжил Стурион, – но как только увидел шкатулку, в мыслях как живая возникла БабаЗу. И я грохнул что было сил по чумной коробке, не заботясь больше о тишине. Да так лихо грохнул, что ключ и шестерёнки разлетелись во все стороны! И тогда ветки осыпались прахом, точно морок. Я потащил тебя к выходу. На улице ты на миг открыла глаза, светившиеся, как два фонаря, и потом опять потеряла сознание. Ну а после ты весь день пролежала как мёртвая, а затем жар усилился, твои ладони засветились, и тебя начало трясти.
Стурион вздохнул и развёл руками.
– Я не понимаю, что произошло? Зурри привёл несколько ребятишек и попросил приютить. Он просто сказал, что Маан – не та и пугает его. Мне сердце подсказало, что он говорит правду. Но её я не видел, хотя грохоту от нас было немало. Вэлла Гаруна не появилась.
– Она что-то вколола мне, и я отключилась.
Эша вкратце постаралась рассказать о случившемся, не вдаваясь в подробности видений, ограничившись событиями в доме Сиолы и приюте. Голова раскалывалась, и приходилось делать паузы. Но сколько торговец ни предлагал ей отдохнуть, она отказывалась. При упоминании Критару по лицу Стуриона пробежала тень.
– Какое несчастье, – Стурион покачал головой. – Я знал её. Прекрасная женщина. Отличная семья. Верные друзья.
Эша вздохнула и накрыла руку старого биста своей, затянутой в перчатку.
– Пожиратели, страшилки из детских сказок… Сроду такого не было в Аббарре, защити нас Интару, – удручённо покачал головой торговец.
– Я сделаю всё возможное, – элвинг поморщилась от боли. – Чтобы выяснить, что произошло.
– Этого я и боюсь, Птичка, – горестно сказал Стурион. – Оставь это дело, не ввязывайся.
– Слишком поздно, – Эша попыталась встать, но голова закружилась и, чтобы не упасть, элвинг ухватилась за кресло. Другие дома и дети… Неизвестно, какой масштаб приняла эта беда, и сколько времени у нас есть, чтобы спасти тех, кто ещё жив, и предотвратить новые случаи, – девушка нахмурила брови и сжала кулаки. – Кроме того, у меня свои счёты с этим Пожирателем.
Эша огляделась:
– Вэл Сту, у вас найдётся надёжная кошка, чтобы передать послание, а лучше – несколько?
Ответ торговца потонул в оглушительном рёве рога. На его зов откликнулись ещё несколько, и ещё, пока все они не слились в единый рокот, подобный сходу лавины в горах.
–
В светлую просторную гостиную ворвался маленький бист. Одежды из тонкого льна с изысканной вышивкой и золотая роспись на пока ещё маленьких рожках выдавали знатное происхождение, а вот горящий взгляд и счастливая улыбка были точь-в-точь как у любого ребёнка в любом уголке мира.
Вихрем пробежав по белому мрамору с золотыми прожилками, малыш вкатился на шёлковый ковёр и чуть не врезался в высокую золотоволосую элвинг с глазами ясными, как чистый изумруд.
Парме Илламиль, любимая и единственная жена правителя Аббарра Вэл Тар Орму, поправила букет белых лилий, которые только что доставили в её покои, и улыбнулась сыну.
Маленький бист лучился счастьем. Элвинг села на белоснежную софу с тонким золотым узором и жестом пригласила сына.
– Что там у тебя, Рибу?
Малыш шустро устроился рядом и протянул матери маленький резной ящичек.
Илламиль осторожно взяла шкатулку и покрутила, рассматривая витой узор в виде стеблей и листьев, сходившийся на крышке к сомкнувшему лепестки цветку. Работа настоящего мастера!
– Где ты это взял, милый?
Рибу засопел, протянул маленькую пухлую ручку с зажатым ключиком, вставил в замочную скважину на коробочке.
– Мне подалила это доблая тётя с глустными класивыми глазами цвета Овалу. Вот смотли!
Ключик, повернувшись, щёлкнул, крышечка открылась, и комнату наполнила мелодия.
– Плавда, волшебно, мама?
Илламиль хотела спросить, что это была за тётя и, возможно, даже пожурить Рибу за то, что он принимает подарки от незнакомцев. Ещё ей хотелось спросить у стражи, почему незнакомки общаются с наследником, и ещё что-то, чего она уже не помнила.
Мелодия звучала, пробирая до самого сердца – печальная, но вместе с тем успокаивающая. Родная и обволакивающая, как объятия матери, которых Илламиль почти не помнила. Отгораживающая и защищающая от всех бед, как сила отца, который оставил её давным-давно. Сладкая и пленяющая, как поцелуй мужа, который стал её единственной опорой и спасением в новом мире бескрайних песков…
Рибу приник к матери и сладко зевнул, и вместе, вдвоём они заворожённо смотрели на шкатулку, на крышке которой распускался чёрный цветок. Веки их налились свинцом, а белый туман накрыл разум, погружая жену и единственного наследника Орму в сон.
Глава 5
Клыкарь
Рёв наполнил весь город – протяжный, тревожный, выворачивающий наизнанку душу, вынимающий из её глубин беспокойство и пробуждающий страх.
Стурион побледнел.
– Смилуйся, Интару, – его слова растворились в гуле, как хлебные крошки в пруду.
– Что это? – удивлённо распахнула глаза Эша, уставившись на торговца, лицо которого стало серым, как камень лабиринтов Тирха.