Пепел и проклятый звездой король
Шрифт:
— Что за отношение? Ты слишком много времени проводишь с Орайей.
Никакой улыбки. Никакой ответной шутки. Она просто промолчала.
От беспокойства у меня скрутило живот.
Я протянул руку, чтобы помочь ей подняться.
— Пойдем.
— Разве у тебя нет работы?
— Это может подождать.
Я не убрал руку. Просто смотрел на нее.
Мы с Мише дружили очень, очень долго. Она знала, когда со мной бессмысленно спорить.
Она вздохнула и взяла меня за руку.
—
Мы с Мише пробирались по укромным тропинкам в скалах, вне пределов слышимости от лагерей. Здесь было темно, но не настолько, чтобы зрение не могло различить то, что нужно. А еще лучше то, что здесь было тихо.
Мне не хватало тишины.
Между тем Мише, похоже, было так не по себе, что она практически пыталась ускорить шаг во время нашей прогулки.
Я насмешливо сказал.
— Будто я поверю в то, что ты боишься демонов.
— А почему бы мне не бояться демонов?
— Ну не знаю, Мише. Может быть, потому, что ты сбежала и присоединилась к участию в Кеджари, как будто это был другой день недели.
Это прозвучало гораздо более горько, чем я предполагал. Я думал, что настал тот момент, когда я могу шутить над поступками Мише. Видимо, нет.
Наверное, я был не один такой, потому что вместо того, чтобы ответить мне какой-нибудь умной фразой, она засунула руки в карманы и пошла дальше.
— Это было совсем другое, — пробормотала она.
Я не сразу понял, что она имела в виду. Я шел рядом с ней, опустив глаза к шрамам, видневшимся на месте задравшегося рукава.
Мои губы сжались в тонкую линию. Волна беспокойства прошла через меня.
А вместе с ней и разочарование.
— Мише. — Я остановился и дотронулся до ее плеча. Она перестала идти, но, казалось, не хотела смотреть на меня.
— Что?
— Что значит «что»? Я терплю тебя каждый день на протяжении долбаных десятилетий. Хватит.
— Хватит что?
— Ты избегаешь меня с тех пор, как…
— Я не избегаю тебя.
— Орайя рассказала мне о принце.
Рот Мише на мгновение остался открытым, полувысказанные слова замерли на губах, а затем она закрыла его.
— Хорошо.
Хорошо.
Эта чертова девчонка. Матерь, помоги мне.
— Что? — сказала она. — Ты злишься. Я знаю. Это огромная политическая проблема и…
Я усмехнулся. На самом деле это было смешно, потому что что, черт, еще я должен был сказать?
— Я не злюсь на тебя из-за принца.
— Ну, очевидно, что ты злишься. Так на что же, черт возьми, ты злишься?
— С тобой что-то не так, а ты не хочешь мне сказать, что именно.
Я был более прямолинеен, чем следовало бы. Может быть,
Мы с ней молча смотрели друг на друга. Глаза у Мише были большие и упрямые. Чаще всего они казались милыми и ласковыми. Люди часто говорили, что глаза Мише — ее самая красивая черта. Но они не видели, как она злится. Тогда они были просто ужасающими.
Она была еще не совсем зла, но я видел ее тень, и это было достаточно плохо.
Как будто она должна была смотреть на меня так. Когда это я ходил за ней по пятам и огрызался за то, что беспокоился о ней.
И я за нее волновался.
— Хватит нести чушь, — сказал я. Но слова прозвучали мягко, так мягко, как я и предполагал. — Расскажи мне, что случилось.
— Я думала, Орайя тебе уже сказала.
Орайя не сказала мне, почему ты избегаешь меня уже неделю, — хотел сказать я. Она не сказала мне, почему тебя поместили в эту комнату, а не в подземелья. Она не сказала мне, почему ты выглядишь такой разбитой.
— Орайя рассказала мне о мертвом принце, — ответил я. — Мне на него наплевать. Я спрашиваю о тебе.
Мише перестала идти, затем обернулась. Злость исчезла с ее лица, оставив после себя что-то детское и противоречивое, что так напомнило мне, как она выглядела, когда я впервые нашел ее, что у меня физически защемило в груди.
— Она тебе не сказала?
— Нужно ли мне сейчас говорить с Орайей, чтобы узнать, что происходит в твоей голове?
Мише не ответила. Вместо этого она прислонилась к стене, сползла по ней и уселась на груду камней, положив голову на руки.
Чувство вины возникло сразу.
Я сел рядом с ней, камни были так низко к земле, что в итоге я нелепо согнулся. Я заглянул ей в лицо между прядями медовых волос.
— Мише, — пробормотал я. — Я…
— Это был он.
Три слова вырвались на одном дыхании. Так быстро они пронеслись вместе, что мне потребовалась минута, чтобы распутать их.
— Он, — повторил я.
Она подняла голову, посмотрела на меня большими глазами, полными ярости и слез, и я все понял.
Все мои разочарования исчезли. Все эмоции, все мысли, все ощущения исчезли, кроме всепоглощающей ярости.
— Он? — повторил я.
Она кивнула.
В моем сознании возник образ Тенерожденного принца. Тенерожденный принц, которого я пригласил в свой замок. Я разговаривал с ним. Смеялся с ним. Кормил его чертовыми деликатесами.
А потом это воспоминание сменилось другим. Мише, какой я нашел ее все эти годы назад. Бледная, худая, обожженная солнцем, с рвотными корками на губах, брошенная в грязь, как выброшенная игрушка.
Когда ее лихорадило, она снова и снова повторяла: