Пепел и страховой бес
Шрифт:
– Пацаненка надо одного найти.
– Это можно, концов сколько хотите. Что за чел?
– Из дома ноги сделал. Скорее всего, сейчас один не бродит.
– Примерно хоть представляете, где он, в каком районе?
– Без понятия. – Пепел с ленцой протянул малолетке распринтованную пачку портретов.
– Сколько лет, когда ушел? Но… Оплата будет больше. Как-никак, своего ищем… Пятихатка баков.
– Не вопрос.
– По рукам.
– И главное – найден он должен быть сегодня – за три часа.
Парень получил данные о Пашке Лунгине,
Эти поросята подключат взрослых рыночных свинок, в том числе боровов всех мастей и Пашку найдут быстро…
Истерическая жажда деятельности сменилась у Иветты Соломоновны апатией, врачи, не жалея, накачали ее транквилизаторами. Лежа на больничной койке, в специально выделенной для нее отдельной палате клиники им. Бехтерева, отупленная реланиумом, она по инерции продолжала думать о сыне. Но, казалось, войди он сейчас в палату, позови ее, и максимум, на что Иветта будет способна, это повернуть голову в его сторону.
«Все-таки, транки – замечательная вещь», – подумала Иветта Соломоновна, час назад поставившая врачу на вид, что на них и подсесть можно. Дурмана не было, каждая клеточка была расслаблена, но тем не менее ощущалась, будто наполненная дразнящим газом. Иветта Соломоновна спать не могла, она и не спала. Но и не бодрствовала.
Подумала она и о похитителях Павлика. Ей почему-то казалось, что их было несколько, Иветта все еще оставалась убеждена, что украли ребенка из мести. Мысленное повторение вопроса «Что с ним будет?» вошло в привычку, но думала об этом Иветта Соломоновна без прежнего ужаса.
Хотя, когда некоторое время назад в палату вошел врач и поинтересовался, как она себя чувствует, Иветта Соломоновна вздохнула:
– Хорошо… но я бы с удовольствием повесилась.
Врач невнятно пробормотал в ответ, что вот вешаться как раз не стоит, она нужна сыну и мужу, и ее нормальное самочувствие – необходимо для успеха. В тот момент Иветта Соломоновна без лишней злобы подумала, что врачи – удивительно циничные люди. У женщины украли единственного ребенка, а ей советуют хранить свежесть мысли и бодрость духа.
Толстая стрелка топорных часов, служащих единственным украшением блеклого коридора, подползла к четырем часам. Монотонное течение больничной жизни Иветты было нарушено появлением нового человека. Когда он вошел, Иветта Соломоновна попыталась рассмотреть визитера. В глазах плыло от транквилизаторов, видела она плохо, но для того, чтобы понять, дескать, перед ней мужчина с большой буквы, усилий прилагать не потребовалось. Иветта пожалела, что сама выглядит на минус сто очков, ведь некоторые любят полных, не то, что ее законный… плебей.
Приличия ради пленница приподнялась на локте. Вошедший был без врачебного халата, может, в другой момент это и насторожило бы по природе подозрительную Иветту Соломоновну, но не сейчас.
– Ну,
– Вам того же. Вы ведь не сотрудник больницы?
– Ни в коем случае, – ответил тот же бесцветный голос.
– Что Вам угодно? – сказала лежащая, с трудом выговаривая слова.
– Иветта Соломоновна, на Вас чулки есть? – задал гость неожиданный и, пожалуй, непристойный вопрос. Правда, учтиво, в его прежде нераскрашенном голосе ожила толика заботы.
– Не поняла?
– Чулки есть на Вас? Или ремень?
– Ах, бросьте, – устало проговорила Иветта Соломоновна, – как только меня сюда привезли, забрали все вещи и выдали этот уродливый халат. Чулки потребовали после того, как я кинула фразу, что не прочь повеситься, – не без гордости поделилась она. – Если это всё, что Вы хотели узнать, я попросила бы Вас удалиться. Я не настроена на светскую беседу. – Иветта конечно же кокетничала. «Ах, я такая сегодня сумбурная… мне недосуг… Вы, молодой человек, сами должны проявить инициативу…».
Вошедший не удалился.
– Если Вам так необходим мой чулок, – раздражилась на легкое торможение незнакомца Иветта Соломоновна, – могу позвать медсестру, она принесет. Нет? Может, бинт Вас устроит?! Или вот, ремень, на кровати, смирительный, сейчас отвинчу! – былая истерика опять замаячила пугалом.
– Не стоит беспокоиться, время не терпит. Хм… что ж, придется по старинке, грязно…
– Что? – «Он хотел привязать руки и ноги к быльцам кровати и воспользоваться ее беспомощностью? Он такой застенчивый, как романтично… не то, что ее законный… рецептор. Зря Иветта психует, зря она в этом халатике… минус сто очков…».
– Сейчас узнаешь, – резюмировал гость, и, не дав Иветте Соломоновне опомниться, быстро подошел к койке, вырвал из-под головы женщины подушку, уткнул ей в грудь, другой рукой одновременно выхватил из-за пояса брутальный ТТ, буквально вонзил его в подушку и нажал на курок.
Все это было проделано в одно мгновенье, быстро и почти бесшумно. Тело Иветты Соломоновны пронзила острая боль, Иветта дернулась, пытаясь судорожно вдохнуть и согнуться в кочергу. Затем тело медленно опало, как закипевшее молоко в кастрюльке, когда вырубили конфорку. Убийца вернул подушку жертве под голову, (потому и не выгодно было пользоваться ножом, крови бы выплеснулось литра три). Накрыл труп одеялом под подбородок. Даже вблизи казалось, что женщина наконец-то умиротворенно уснула.
Человек вышел из палаты и уверенно направился к выходу. В прихожей его караулила смазливая медсестра, которая и впустила, жизнерадостно ответив на бесхитростный флирт.
– Счастливо, Танечка, – он расщедрился и чмокнул ее в щечку. – Значит, в семь у «Голден Долз»?
– Счастливо! А телефончик не оставишь? – игриво спросила сестричка. Ее выбившийся из-под шапочки крашенный в пшеницу локон закрывал правый глаз, отчего фейс милашки малость напоминал болонку.
Убийца задумался на секунду.