Пепел крестьянской Души
Шрифт:
Посевные работы Губины окончательно закончили в конце мая, а уже в конце июня приступили к сенокосу. Так, что у Василия не было время прохлаждаться, а необходимо было все силы направлять на то, чтобы достойно подготовиться к приходу очередной зимы.
Глава третья
Лето пролетело незаметно и наступила пора уборки урожая, который обещал быть обильным. Благодатное черноземье здешних мест, своевременные дожди и с любовью исполненный крестьянский труд являлись надёжным гарантом таких ожиданий. И вновь всё деревенское население пришло в движение. Не было более важной задачи в жизни людей, чем собрать в срок и без потерь всё то, что вырастили. Все члены семей, способные держать в руках нехитрые орудия производства, от темна до темна, безропотно выполняли долг хлебороба. Втянувшись в неимоверно тяжёлый труд, не обращая внимания на рваные мозоли на ладонях и на ноющую боль в спине, ногах и мышцах, мужчины обмолачивали снопы, затаривали огромные мешки семенным и пищевым зерном, грузили их на телеги и увозили домой на хранение. А часть необмолоченных снопов укладывалась в огромные скирды и ждала своего часа.
Глава
Началось всё со слухов об уничтожении в Сибири советской власти и утверждении на её территории порядков великого Российского государства, которое возглавил царский адмирал Александр Васильевич Колчак. Вначале этим слухам селяне не очень верили, но после того, как село в спешке покинули все коммунисты и активисты, они стали уже почти фактом. Окончательно почувствовали сорокинцы на себе новый порядок в начале декабря, когда ранним утром в пределы села внезапно ворвался эскадрон казаков и приступил к насильственной мобилизации на войну с коммунистами мужчин от 18 до 40 лет. Более того, все новобранцы обязаны были обеспечить себя лошадьми, провиантом на несколько дней и амуницией. Закончив мобилизацию, казаки кинулись экспроприировать имущество зажиточных крестьян. Забирали справных коней, охотничьи ружья и не брезговали тёплыми вещами. Практически каждая семья была вынуждена расстаться с лучшим, что имела.
В числе мобилизованных оказались и бывшие однополчане. Губин Василий, Аверин Степан и Суздальцев Егор, как и большинство односельчан, были подавлены новым для себя положением и искали причины, чтобы остаться рядом с родителями. Но никакие просьбы матерей и предложения внести за сыновей выкуп на казаков не действовали. А узнав, что Василий и Степан являются фельдфебелями царской армии, командир эскадрона смачно высморкался и скривив рот, презрительно произнёс: «Вам сам бог велел стать в первые ряды бойцов белой гвардии и не жалея живота биться с красной чумой. В противном случае мы вас прямо здесь, перед всеми гражданами села, расстреляем как предателей России». Вскипела было кровь в жилах молодых парней, но разум сильней оказался. Единственно, что им позволил сделать казацкий офицер, это попрощаться с родителями, и то – с оговоркой: «Если через час не появитесь в расположении эскадрона, заберём всё имущество у ваших родных и сожжем избы». Как и предполагал Василий, прощание с родителями и сёстрами получилось очень тяжёлым и нервным. Сёстры ревели не переставая, а Евдокия Матвеевна держала его руку и слабым голосом вопрошала: «За какие такие грехи Бог разгневался на нашу семью и отнимает любимого и единственного сына? Что мы сделали не так, чтобы такие жертвы ему приносить? Всю жизнь блюдём божьи законы, и выполняем заповеди Христовы. Боженька, прошу тебя, сохрани нашего сына! Не дай ему погибнуть на сторонке чужой! Обещай, что не осиротишь и не обездолишь нас. Пусть будут прокляты все эти красные и белые дьяволы, которые разрывают на куски судьбы человеческие!». «Мама, мне пора», – тихо произнёс Василий и поднялся с лавки. «Побудь ещё минутку со мною рядом», – попросила Евдокия Матвеевна. «Не могу. Время закончилось. Ты только не убивайся обо мне так сильно. Я обязательно живым и невредимым вернусь. Весной нам с батей ещё десятину надо будет готовить под посев. Да и новую пару лошадей объезжать, кроме меня – некому», – ласковым голосом произнёс сын и улыбнулся. Но его по-детски наивная улыбка только усилила тревогу Евдокии Матвеевны. В её глазах сверкнули слёзы, она низко опустила голову. «Ну, всё. Хватит мокроты. Пойдём, Василий, на улицу, а то там тебя поди уже хватились и скоро посыльного пришлют», – уверенным голосом вовремя вмешался Иван Васильевич и первым вышел в сени.
«Может мне Тюничку взять на службу, а Воронко дома оставить?» – спросил Василий у отца. «Нет, сын, забирай жеребца. Лучше ты на нём будешь сидеть, а не какой-нибудь чужак. Я видел – один казак, когда наше хозяйство осматривал, на него глаз положил. Понравился, видно, он ему. Да и как мог не понравиться наш красавец. В Большом Сорокино-то он один, пожалуй, такой. Так что береги Воронко. Если даст Бог, то мы от него ещё и потомства дождёмся», – рассудил Иван Васильевич и добавил: «А в первую очередь свою голову береги. Особого рвения в бою не проявляй, но и от врага не убегай. Что поделаешь, раз на роду тебе написано оказаться на войне. Правда, какая это война? Разве может войной называться братоубийство?».
Попрощавшись
Назначив пожилого, но не утратившего выправку заправского служаки, Ефима Сеногноева волостным старостой и наделив его полномочиями представителя верховной власти, эскадрон казаков и новобранцы после полудня покинули село и выдвинулись на север. Первую остановку эскадрон сделал в селе Готопутово. Здесь так же, как и в Большом Сорокине, была проведена мобилизация молодых мужчин и изъято у зажиточных крестьян имущество в виде коней, продуктов, одежды и даже драгоценностей. И здесь так же, как и родном селе Василия, никто не посмел возразить вооружённым до зубов казакам. Покорство и терпение бородатых сибирских мужиков только способствовало проявлению наглости и бессердечности со стороны служивых людей и они вели себя так, как будто эти мужики были перед ними в неоплатном долгу.
На ночёвку эскадрон и мобилизованные прибыли в большое село Викулово, где уже располагался такой же отряд из казаков, который прошёлся рейдом по восточной части уезда, от села Абатское. Расквартировав новобранцев по казённым домам и частным подворьям и приставив к ним охрану, офицеры и часть рядовых казаков собрались в большой избе старосты села и устроили походное пиршество. Уже засыпая, Василий услышал их пьяные голоса и слепые винтовочные выстрелы в воздух. «И чему они так радуются? Неужели и в самом деле покончено с большевиками и в стране вновь установилась твёрдая власть монарха? Да, нет. Вряд ли. Если бы это было так, то зачем бы нас забирали в армию Верховного главнокомандующего Колчака. И почему людям мирно не живётся?» – вникуда задал вопрос Василий.
Глава четвертая
Проснулся он от мощного храпа лежащего рядом с ним на полу бородатого, внушительных габаритов, мужика. Василий ткнул его локтем, и когда тот зачмокал губами, тихо сказал: «Повернись на левый бок, а то оглохну от тебя». Мужик что-то сквозь сон буркнул, но поворачиваться не стал. А ещё через минуту его губы задрожали, и через них вновь стал прорываться скрежещущий неприятный звук. «Во, самоход, даёт! Как будто один в своей мазанке спит», – проворчал Василий и вновь ткнул соседа, но уже с силой и в живот. «Ты чо толкаешься? По харе получить захотел?» – спросил тучный мужик, открыв злые глаза. «Храп свой умерь, а то у меня уши от него закладывает», – добродушно ответил Василий. «Вечно вам, чалдонам, что-то не нравится. Может, и правда тебе по морде съездить разок, чтобы мне спать не мешал?» – зловеще произнёс бородач. «Попробуй, может, что и получится», – подковырнул Василий и напрягся в ожидании. «Губин, тебе кто спать не даёт? Самоход из Преображенки? Так ты ему по сопалу врежь хорошенько и он успокоится», – послышался голос Суздальцева Егора, который лежал по другую сторону от Василия. «Я сейчас вам сам по сопалам надаю, жеребята необъезженные!» – огрызнулся бородатый. Чем закончилась бы эта перепалка – сказать сложно. Но вдруг в избе появился казак и зычным голосом рявкнул: «Подъём! Через полчаса выступаем из Викулова. Кто не успеет собраться за это время – будет наказан!». «Повезло тебе, хлопец, что небитым остался. Вовремя казак в хату влетел», – на ходу обронил слова самоход. «Это ещё надо доказать, кому из нас повезло. А может благодаря казаку твоя морда целой осталась», – не уступал Василий. «Губин, ты чо застрял? Давай перекусим немного перед дорогой, а то когда ещё привал объявят», – послышался раскатистый голос Степана.
После короткого построения на небольшой площади напротив дома старосты и напутственной речи старшего офицера, два казацких эскадрона и около полторы сотни человек мобилизованных покинули пределы села. Их путь лежал вдоль левого берега реки Ишим, в сторону крупного поселения Усть-Ишим. С трудом преодолевая снежные заносы и буреломы тайги, отряд медленно продвигался вперёд. «И зачем нас гонят в такую глухомань? Неужели красные партизаны на север подались? Вряд ли. Вчера подслушал разговор двух хорунжих, которые рассказывали друг другу о боях с красными под Омском. Из их разговора я понял, что основные силы красных партизан крутятся вокруг городов и железной дороги», – делился своими мыслями с друзьями Суздальцев Егор. «А, может, нас специально ведут северным путём, чтобы очистить волости и уезды от красных вплоть до Омска», – высказал предположение Аверин Степан, и однополчане замолчали, углубившись каждый в свои мысли.
Очередную остановку отряд сделал в небольшой деревушке Серебрянка. Спешившись с уставших коней, казаки и мобилизованные поставили перед ними торбы с овсом и стали разбирать походные мешки чтобы утолить и свой голод. Дав возможность служивым подкрепиться и немного отдохнуть, старший офицер зычно выкрикнул: «Всем мобилизованным встать во главе отряда и шеренгой в три ряда выдвинуться вперёд!». Не успели ещё Василий и его земляки определиться в конном строю, как позади себя услышали весёлый голос Чикирева Петра: «Зазнаётесь, волостные! Своих однополчан не замечаете. Нехорошо! Особенно тебе, братуха, должно быть стыдно. Как-никак, крови-то мы с тобой одной». «А ты, как в отряде оказался? Вроде в Викулово я тебя в числе новобранцев не видел?» – удивлённо спросил Василий. «Также, как и вы. Только прибыл в Викулово позже вас и на постой был определён в крайнюю избу, к какой-то бабке. И не один я, а здесь и Афонька Стрельцов и Гришка Знаменщиков. Так что судьба нас вновь свела, как и три года назад», – ответил Пётр и засмеялся. «Ты чо ржёшь, как молодой жеребчик? Неужели тебе дюже хочется повоевать с красными?» – спросил Степан. «Да на кой хрен мне эти красные? Я радуюсь встрече с вами», – откровенно признался Пётр. Пока боевые друзья разговаривали с Чикиревым Петром, к ним присоединились и его спутники. «Ну, чо, чалдоны, вот мы и опять вместе оказались. Не знаю, хорошо это или плохо, но всё веселей будет трудности переносить», – высказался Аверин Степан, и в это время прозвучала команда на выдвижение колонны. Друзья-однополчане, заняв в строю два ряда, дёрнули поводья и мелкой рысью устремились вперёд