Пепел на твоих губах
Шрифт:
— Скворцова! — Следователь хлопнул раскрытой ладонью по столу. — Вот что вы за цирк разводите?
— Это у вас тут цирк. Задаете вопросы, ответы на которые вас не касаются. Объяснить ничего не можете. Мне что-то предъявляете? Нет. Андрей к чем-то виноват? Я не знаю. Наши с ним отношения тут вообще не причем.
— Как раз таки причем! — сквозь зубы почти прорычал Разумов и уставился на Вику суровым взглядом из под бровей.
Вика приподняла вопрошающе брови.
— Так объясните. Незачем пытаться меня как-то запугать или сбить с толку всем этим антуражем, — она
— Андрей Ветров обвиняется в вандализме, хулиганстве и нападении на сотрудника полиции при исполнении. Это серьезный повод?
— Возможно и так. Но повод ли задерживать при этом меня?
— Да не задержаны вы! Я же говорю, поговорить с вами хочу.
Вика вдруг задумалась и коротко улыбнулась одному небольшому открытию.
— Это он что ли фингал поставил этому вашему? — она кивнула на дверь, где недавно стоял молодой патрульный, — “церберу”.
— А это уже не ваше дело.
— Красиво вышло, — Вика не переставала улыбаться. Но не только от воспоминания об обиженном взгляде подбитого глаза, но и от мысли, что у Андрея хватило смелости залепить оплеуху служителю закона. Хотя, это наверное, всё же должно было заставить её беспокоиться, а не улыбаться.
Разумов задумчиво смотрел на её эмоции, которые не слишком получалось скрывать.
— По моим сведениям, все эти правонарушения были спровоцированы, в том числе, и вашими отношениями с вышеуказанным гражданином.
— Кончайте комедию ломать, — Вика подалась вперед, — вы что говорите мне, что гражданин Ветров поставил вашему патрульному фингал из-за наших с ним отношений? Звучит бредово для правоохранительных органов. Теперь так официальное расследование проводят?
— Это не совсем официально…
— Я в кабинете семейной психологии? — Вика картинно оглянулась по сторонам, — что-то не вижу диплома психолога на вашей стене. Впочем я и стен не вижу.
— Прекратите поясничать.
— Судя по тому, как вы задаете вопросы и тому, что это неофициально, я смею сделать предположение, что у вас с Андреем есть собственные отношения, благодаря которым он сегодня был возвращен домой на вашем такси с мигалками, а не заперт в клетке за нападение.
Ха! Скушал, товарищ следователь, хотелось крикнуть ему в лицо со всей наглостью, на которую она была способна. Вика не просто так получает зарплату, её аналитический мозг всё еще немного варит.
— Зрите в корень, — Разумов оживился, — только в вашем разоблачении учитывайте, что если следователь на стороне Андрея, то вы выходит на другой.
— Это что угроза?
— Это предостережение. Андрей мой друг и я очень многим ему обязан. Мне не очень приятно получать новости о его проблемах, поэтому я пытаюсь их минимизировать.
Вика сжала губы и молча уставилась на Разумова. Сколько бы в ней не было сил строить из себя невозмутимость, сердце билось как сумасшедшее от навалившихся мыслей. Сложно было притянуть даже к самой себе мысль о том, что Андрей ей безразличен. Нет, он не был, и после секса с ним не стал, скорей наоборот. Но вот эмоции при этом оказывались настолько полярными, что между их разной заряженностью скоро начнет
Сначала она хотела защитить себя, потом защитить Андрея, а теперь оказывается ей надо защищать снова себя, но уже от друга Андрея, который решил покозырять перед ней своей должностью и, похоже, даже надавить для того, чтобы как-то повлиять на их с Андреем отношения. Какие отношения? Этот беспорядочный хаос между: ненавижу, спаси меня, как ты прекрасен, уйди с глаз долой и трахни меня ещё раз?
Хуже всего в этой не радужной и абсурдной картине было то, что все те обвинения, которые Вика навешала ранее на себя — что портит жизнь всем её окружающим мужчинам — теперь подтверждались и этим следователем, и неприятностями в которые попал Андрей. Ей без труда вдруг представилось, как Андрей крушит что-то в гневе, как он разносил свою квартиру, и как полицейские прибывшие разбираться с вандалом отхватывают по лицу. После этого конечно же Андрея скорей всего скрутили и увезли в отделение, где его освобождением и отмазыванием занялся этот Разумов, оказавшийся его другом. А теперь он решил устроить разборки с Викой?
— Андрею предъявлены обвинения?
— Нет. В этот раз.
— У меня к нему нет претензий. Я не понимаю, о чём наш разговор.
— У меня есть претензии к вам, Виктория, — выдал Разумов, — и настоятельная просьба.
— Даже боюсь представить…
— Оставьте его в покое.
— Что?
— То, что вы услышали. Оставьте Ветрова в покое, — Разумов сложил руки на столе перед собой, — я не могу заставить вас переехать или что-то подобное. Но раз уж вы оказались его ближайшей соседкой, то уменьшите с ним контакты до минимума. Желательно до вежливых приветствий в подъезде или, в крайнем случае, при наступлении форс-мажорных обстоятельств. Пожара, например.
Вике ужасно захотелось встать и выйти. Или может быть поставить ещё одному полицейскому синяк под глазом.
— С чего вы вообще решили, что я как-то нарушаю его покой?
— С того, что с момента вашего заселения уже несколько происшествий оказались с вашим участием. Затем они по цепочке начинают вызывать новые, и снова вы мелькаете на горизонте.
— Да что вы несёте? — Вика вскипела внутри. Откуда он может знать хоть какие-то подробности из их с Андреем «контактов».
— Я очень, — Разумов придвинулся ближе, — очень хороший дознаватель. Я всегда докапываюсь до сути вещей. Даже, если эти вещи являются личными делами моего друга. Потому что только так я могу по-настоящему защищать его.
— От чего его нужно защищать? Он выглядит вполне способным не только защитить себя самого, но и других людей. Не он ли выбрал это своей профессиональной деятельностью?
— Вы о его профессиональной деятельности знаете чуть больше, чем ничего. Поэтому не делайте выводов. Если я прошу вас оставить Андрея, то на это есть веские причины. И я рекомендую вас прислушаться к этому доброму совету. К моей просьбе.
— Это больше похоже на угрозу.
— К угрозе я не переходил ещё и надеюсь, это не понадобится, — он снова сел в расслабленную позу, — надеюсь на ваше, Виктория, благоразумие.