Пепел Вавилона
Шрифт:
В итоге, не прерывая беседы, Алекс наготовил для всех цыплят с арахисовым соусом и передавал миски, а Кларисса тем временем рассказывала на удивление смешную историю о тюремном литературном кружке. Наоми прижалась к Джиму и ковыряла вилкой цыплёнка. Соус вышел совсем не такой, как астерский, но тоже довольно вкусный.
Она чувствовала, что Джим устал и уже на грани. Он ничего не говорил, но она всё понимала по звуку его дыхания, по тому, как он беспокойно постукивал ногой — словно ребёнок, старающийся не заснуть. Весёлое возбуждение, оставшееся после паба, начало угасать,
Потому что в конце концов всё проходит. Ничто не длится вечно. Ни мир. Ни война. Ничего.
Она поднялась первой, собрала миски — свою, Джима и Бобби, потому что та покончила с едой — и сунула их в утилизатор. Наоми потянулась, зевнула, протянула Джиму руку. Он понял намёк. Алекс, рассказывавший о музыкальном спектакле, который смотрел на Титане, когда ещё служил, кивнул им, желая спокойной ночи. Наоми увела Джима в лифт, потом в их каюту, и чем дальше, тем тише слышались всплески смеха из камбуза. Но не затихли. Пока ещё нет.
Джим повалился в кресло-амортизатор, как марионетка с обрезанными нитками, прикрыл рукой глаза и застонал. В таком освещении он снова выглядел юным. Щетина на шее и на щеке казалась тонкой и редкой, словно выросла впервые. Наоми ещё не забыла то время, когда взгляд на Джима действовал на неё как наркотик. Так сильно, что она рискнула быть с ним. Он не знал тогда, какой это для нее был серьезный шаг. Может, и до сих пор не знает. Кое-что остается тайной даже после того, как сказано вслух. Он снова застонал, убрал руку и взглянул на неё. В его улыбке было поровну усталости и удовольствия. Усталость — оттого, через что им пришлось пройти. Радость оттого, что всё получилось. И оттого, что они сейчас вместе.
— Как думаешь, Па возьмётся за эту работу? — с сомнением спросил он.
— В конце концов — да, — сказала Наоми. — А ты долго это планировал?
— Идею объединения или конкретно Па?
— Именно Па.
Джим пожал плечами.
— С самого начала было понятно, что под руководством землянина это не заработает. Я думал, Фред подыщет кого-нибудь. Но, кажется, я уже тогда смотрел на неё. Сознательно, то есть. Она подходила почти идеально. Порвала с Вольным флотом ради помощи Поясу. Никто больше так не поступал, по крайней мере, в открытую. И она выигрывала все битвы, куда вела своих людей. Думаю, все, кто надо, примут её всерьёз.
Наоми присела на краешек кресла, оно скрипнуло, сместился центр тяжести, и Джим на пару сантиметров придвинулся к ней. Он протянул к ней руки, и она устроилась рядом.
— Как ты думаешь, она этому рада?
— Не знаю. Я бы возненавидел эту работу, но она, возможно, совсем другая. Главное — я считаю, учитывая её сильные стороны, она подходит для этого. По крайней мере, я не знаю никого лучше.
— Надеюсь, ты прав, — сказала Наоми. — Ты в самом деле думаешь, что не справился бы?
— Я вообще тут не вариант. Слишком долгая это история. Может, спустя поколения три, когда ситуация переменится, землянин
Рассмеявшись, Наоми подвинула голову поближе к нему.
— К тому времени случится что-то другое.
— Да, — сказал Холден. — Верно. Но думаю, на ближайшее время она — лучшая кандидатура для этой работы. Я просто счастлив, что она с нами. А моим вторым вариантом была ты.
Наоми вскочила в постели, заглянула в его глаза — убедиться, что он не шутит. Где-то далеко Амос смеялся так громко, что до неё долетало эхо. На лице Джима она видела нечто среднее между досадой и изумлением.
Господи, он не шутил.
— Ты вполне справилась бы, — начал Холден. — Ты умная. И ты астер. Твоё сопротивление Вольному флоту так же сильно, как и у Па, или даже больше. Твоя репутация достаточна и для Земли, и для Марса, и ты связана с Поясом достаточно крепко, чтобы внушать им доверие.
— Ты же понимаешь, что я бы на это не согласилась?
— Да, — в голосе Джима слышалось что-то, похожее на сожаление. — Я знаю, ты бы не захотела. Знаю, что ты бы это возненавидела. Но если надо — ты справилась бы. Если бы не нашлось никого другого. Слишком много людей в этом нуждаются, ты не смогла бы от них отвернуться.
Она опять легла рядом с ним и содрогнулась, представляя такую перспективу.
— Я ведь не ошибаюсь? — спросил Джим. — Ну, как ты?
Она осторожно взяла его руку и обернула вокруг себя, как одеяло. С тех пор как война закончилась, он это часто спрашивал. Как она? Казалось бы, безобидный вопрос, но в нём заключалось многое. Она убила своего бывшего любовника, старых друзей. Она со страстным, как жажда, желанием искала способ спасти своего сына. Джим не спрашивал, всё ли в порядке или очень ли ей сейчас плохо. Ответа тут быть не могло. «Я буду нести эту вину всю оставшуюся жизнь» было такой же правдой, как и «я много лет назад потеряла своего сына». Её утешало лишь то, что она до сих пор жива. И Джим. И Амос, Алекс, Бобби, Кларисса.
Она монстр, какими когда-то были Кларисса и Амос. И сумела сохранить избранных, свою маленькую семью, когда, казалось бы, всё потеряно. Эти чувства не сочетались друг с другом, но существовали в ней одновременно. Боль и облегчение. Скорбь и удовлетворённость. И зло, и его искупление укрывались у неё в сердце, жили вместе, и ни один не облегчал жизни другому.
Джим всё понимал. Он спрашивал не потому, что нуждался в ответе. Он спрашивал, чтобы Наоми знала — ему важен её ответ. Вот и всё.
— Со мной всё в порядке, — сказала она. Ровно как и всегда.
Джим вытянул другую руку и погасил свет. Наоми закрыла глаза. Им обоим так было спокойнее. По дыханию Джима она понимала, что он не спит. О чём-то думал.
Наоми постаралась не засыпать. Дождаться его. У края сознания уже плясали отблески сна, и она то и дело теряла связь с реальностью.
— Как ты думаешь, нам нужно идти в колонии? — спросил он. — А похоже, придётся. Я хочу сказать, мы ведь были на Илосе. Может, нам следует первыми проложить туда путь? Расчистить? Возможно, тогда Па станет легче взять на себя ответственность, рисковать кораблями астеров?