Пепел Вавилона
Шрифт:
Губы Сэмюэль зашевелились.
— Включи звук, — попросил Салис. Робертс повозилась с терминалом и передвинулась, чтобы экран был виден обоим.
— …связан не только с поселениями, совершившими против нас акт агрессии, но и с регрессивными силами в системе Сол. Перед казнью он будет тщательно допрошен. Нам, разумеется, следует быть начеку, но я убеждена, что с непосредственной опасностью для станции Медина мы совладали.
— Казнь, — сказала Робертс.
Салис пожал плечами.
— Когда подвергаешь корабль риску, так и бывает. Эти ублюдки из колоний шли не поиграть в
— Хорошо, если на этом и кончится, — сказал Вандеркост.
— Потому они тебя и отпустили! — объявила Робертс, потрясая ручным терминалом. — Нашли его. Поняли, что ты невиновен.
«Или выбрали козла отпущения, — мысленно добавил Вандеркост. — Просто мне повезло, что не меня». Таких вещей вслух не говорят. Не в такие времена.
Глава 33
Холден
У них даже приемная была просторнее камбуза на «Росинанте». Широкие столы со встроенными мониторами и высокими металлическими табуретами. Мягкий рассеянный свет регулируемого спектра напоминал Холдену рассветные часы детства. У Холдена не было ни ранга, ни соответствующей формы, но и корабельный тренировочный костюм здесь казался неподходящим к случаю. Он выбрал темную рубашку без ворота и брюки, которые, ни на что не претендуя, вызывали в памяти военную форму.
Наоми, расхаживавшая сейчас вдоль стены с желтой двойной дверью, оделась в том же духе, но Холдена мучило неприятное чувство, что на ней эта одежда смотрится лучше. Итак, из них троих в форме была одна Бобби и вполне обходилась без знаков различия. И покрой, и то, как она сидела, криком кричали о марсианском корпусе десанта. Впрочем, люди, с которыми предстояла встреча, — они уже собирались в холле — все равно знали, кто она и откуда.
— Вы все теребите рукав, — заметила Бобби. — Неудобно?
— С рукавом все в порядке, — ответил Холден. — Мне со мной неудобно. Знаешь, сколько раз я занимался подобной дипломатией? Воевать мне случалось, и новостные ролики собирал, но чтобы вот так войти, окинуть взором собравшихся за столом деятелей АВП и велеть всем меня слушать? Ни разу не приходилось. Никогда.
— Илос, — напомнила Наоми.
— Это не там, где кто–то кого–то убил посреди улицы, а потом сжег заживо кучу народу?
— Да, там, — вздохнула Наоми.
Бобби размяла пальцы и опустила ладони на настольный дисплей. Монитор засветился в ожидании команды и снова потускнел, не дождавшись. За дверью приглушенно звучали голоса. Какая–то женщина с астерским акцентом кого–то спрашивала, хватит ли стульев. Мужской голос отвечал неразборчиво.
— Я уже бывала в таких местах, — сказала Бобби. — - Политика. У каждого своя программа, и никто не скажет вслух, что на самом деле думает.
— Да ну? — удивился Холден.
— Паршивое дело.
«Росинант» на подходе к Тихо тормозил резче, чем было запланировано, — выжигал набранную в бою скорость и придавливал их сильнее обычного — как придавливает болезнь или горе. Холден устроил на камбузе что–то вроде панихиды: все делились своими воспоминаниями о Фреде и сливали личную печаль в общее горе. Промолчал только Амос, улыбавшийся своей дружелюбной,
Когда стали расходиться, Холден заметил, что Алекс вышел вместе с Сандрой Ип, но у него не было ни времени, ни моральных оснований тревожиться по поводу такого братания. Он с каждым часом на несколько тысяч кэмэ приближался к Тихо и предстоящему совещанию.
Все свободное время он проводил, закрывшись в своей каюте, за обменом сообщениями с Луной. Длинные поучения Авасаралы: как провести встречу, как представить себя и свои доводы. Еще важнее было услышать, что скажут и о чем промолчат другие участники. Авасарала переслала ему досье на ожидавшихся игроков от АВП: Эйми Остман, Мика аль-Дуджаили, Лян Гудфорчун, Карлос Уокер. Там было все, что знала о них Авасарала: из каких семей, в каких фракциях АВП состояли и чем занимались — вплоть до подозрений. Глубина проникновения в прошлое ошеломляла: пересечение и распад групповых интересов, личные обиды, влияющие на политические решения и политические союзы, определяющие дружбу. А заодно Авасарала вливала ему в уши дистиллированную суть политической жизни, опьяняя Холдена до тошноты.
«Сила сама по себе — всего лишь наглость, капитуляция сама по себе — приглашение тебя поиметь: выживают только смешанные стратегии. Все держится на личных связях, но им это тоже известно. Заискивание они чуют, как пердеж. Если ты обращаешься с ними, как с драгоценной шкатулкой, когда мог бы добиться своего умелым выкручиванием рук, ты заранее проиграл. Они тебя недооценивают — будь готов этим воспользоваться».
Холден решил, что в зал совещания он должен войти, имея в голове чуточку упрощенную версию Авасаралы. Ему казалось, что он втискивает труд десятилетий в несколько дней — да так оно и было. Он дошел до того, что не мог уснуть и не спать тоже не мог. Трудно сказать, что преобладало в нем в момент прибытия на Тихо: ужас или чувство облегчения.
Странно было впервые после возвращения из–за врат снова войти в жилое кольцо Тихо. Все оказалось насквозь знакомо: светлое пенное покрытие стен, едковатые запахи, музыка бхангра, просочившаяся из чьей–то комнаты, — но воспринималось теперь по–другому. Тихо была домом Фреду Джонсону, только теперь уже — перестала. Холдена донимало ощущение, будто кого–то здесь не хватает, а потом он вдруг вспоминал — кого.
Драммер горевала в одиночестве. Встретила она их все той же главой службы безопасности: резкой, настороженной, деловитой. В порт ее сопровождал конвой картов, и в каждом по два вооруженных охранника. Холдена такая встреча не успокоила.
— Кто здесь командует? — спросил он, когда они задержались у переборки, отделявшей административный отдел.
— Теоретически, Бредон Тихо и совет директоров, — объяснила Драммер. — Только вот они большей частью на Земле или на Луне. Здесь никогда не бывали. Предпочитали не пачкать рук. А мы здесь, так что, пока кто–нибудь не явится с сильными доводами в свою пользу, мы и ведем дела.
— Мы?
Драммер кивнула. Взгляд ее стал немного жестче, но Холден не понял, от горя или от гнева.