Per rectum ad astrum
Шрифт:
Надежда сдохла.
Последняя.
Здесь была схватка. Да какая там схватка — избиение. Растерзанные тела взрослых и детей. Мёртвые туши чужаков. Людям удалось прикончить только четверых. К тому моменту они-сами все уже были мертвы. А вот после этого действительно началась схватка — насекомые сцепились друг с другом. И в процессе уничтожения себе подобных обошлись без помощи людей. Ну, почти. Кто-то же стрелял? Он пробежал глазами тела людей — сканер не опознал ни Ольги, ни дочерей. Олсен на автомате пересчитал трупы чужаков — четырнадцать. Четырнадцать? Не сходится.
Краем глаза уловил движение в одной из дыр, метнулся в сторону. Рыскнул стволом, чуть не нажал на спуск. Но успел сообразить — моторика движения не чужая, в том лазе прятался человек!
Надежда взбрыкнула, горячей волной бросилась в голову, чуть не удушила. Кирка опять затрясло. Слетел психологический стопор, мешавший ему выйти на связь, он выкрикнул, почти завопил:
— Это Олсен! Не бойтесь! Не стреляйте! Назовите себя!
— Командор? — робкий испуганный, вздрагивающий голос. И после паузы, — Это вы?
— Я, я, — нетерпеливо бросил он.
На дрожащих, заплетающихся после воздействия яда ногах, но достаточно быстро, преодолел тридцать метров по дну чаши, заскочил в овального сечения лаз… увидел… покачнулся, чуть не упал. Нет, надежда не ожила, не воскресла — это были просто её конвульсии. Судороги.
У стены, держась за неё левой рукой и крупно вздрагивая, стояла Тамара. В правой она держала пистолет, ствол ходил ходуном. А вот дальше, по коридору… Кирк не удержался, рухнул на колени. Но нашёл в себе силы тут же вскочить и сделать шаг вперёд, ближе… Ольга… Любимая…
Он выронил рельсовку, подался вперёд, подхватил тело супруги, сорвав с неё мерзкие лапы чужака, отбросил его поганую тушу. Её руки соскользнули с лома, вбитого в голову насекомого, прямо между жвал. Она продолжала сжимать его даже после смерти. Но вот жало, то самое жало, из растопыренных жвал торчащее… оно засело у неё в груди.
— Она до последнего сражалась, — вдруг заявила Тамара, — Как никто из нас…
Кирк потянул тело жены, аккуратно вытянул истекающий ядом штырь. Из пробитой груди выплеснулась… нет, не кровь — мутная бурая жижа. И, что страшнее всего, взять её на руки не получилось. Тело обвисло тряпкой, постепенно сдуваясь, словно не осталось позвоночника, рёбер, истекая слизью растворённой плоти через страшную рану в груди. Похоже, до сих пор сохраняло форму только за счёт скафандра. Ну и потому, что рана была закрыта.
— Она одного просто ломом по башке ухайдакала, — вдруг торопливо заговорила Тамара, — Вон он валяется. Они, сволочи, не с той стороны наскочили. Все — оттуда, а эти трое — отсюда. Гады. Девчонок в дырку затолкала-успела, а этих — ломом встретила. Они там как раз сами-своих жрать начали, — она ткнула в сторону зала пистолетом, — Почему-то… я не знаю…
Руки Кирка разжались сами собой, сдувающаяся «кожа» шлёпнулась на пол. Лужа слизи растекалась, становилась больше. Всё. Даже хоронить нечего. Кирк взвыл. Ну, ему так показалось. Потом понял, что на самом деле, не издал
— А ещё один — удрал! Я стреляла, но не попала. Так и удрал, обратно по коридору, гадёныш. Но хоть до девчушек не добрался… Тебя-то где носило, командор?
Кирк вскинулся, вскочил. Мысленно отвесил увесистую затрещину зашевелившейся надежде. Но она не среагировала на грубость, затрепетала, затрепыхалась, встрепенулась, начала оживать.
— Ну? Чего замер? Живы дочки твои, — Тамара покачнулась, ещё раз опасливо выглянула в зал, потом вздрогнула и шлёпнулась на пол, привалилась к стене, — Вон, в ту дырку загляни, там они. Последние мы остались, наверное. Ты-то, где был? Не зря, хоть сходил-то?
Кирк ещё сообразить не успел, уже прыгнул к маленькому боковому лазу в стене коридора, опёрся руками о круглый свод, и, поражённый, замер, не в силах тронуться с места. На глубине двух метров стояла дрожащая Алинка, отважно выставив перед собой в трепещущих ручонках боевой нож. За неё напряжённо цеплялась Маринка. Кирк выдохнул, ноги подогнулись, он еле устоял.
— Папа? — младшая отцепилась от сестры и полезла к нему, — Мама обесяла, сто ты придёс!
Надо же — узнала! И в герметизированной коже узнала… а он сейчас выглядит так, что, наверное, даже на человека не очень похож.
Старшая выронила нож, и молча кинулась вслед за младшей. Кирк подхватил дочерей, на мгновение прижал к себе, но тут же усадил на пол, выпустил. Сам метнулся к рельсовке, поднял, проверил боезапас, вернулся к дочерям, сел рядом. Марина не утерпела, влезла к нему на руки, сообщила:
— Мама нас засисяла. Но её укусила стъясная стъекоза. Мама умейла. Я хотела пъякать, но не полусилось. Ни у меня, ни у Алины. А тепель, мозно я немнозко поплачу? Мама зе сойсем умейла.
— Можно, дочка, — тихо ответил Кирк, у него, наконец, прорезался голос, — Теперь можно…
Он обнял, прижал младшую. Старшая так и осталась сидеть напротив, сжавшись в комочек, обхватив руками коленки. Кирк потянулся было к ней, но решил не беспокоить.
— Пап, — через несколько секунд неожиданно спросила Алина, её голос был поразительно сух, ни намёка на слёзы, — Пап, я смогу вырасти такой же большой и сильной как тётя Валеска?
Кирк удивился до крайности. Всё, что он смог ответить — «да». В голове теснились вопросы, которые сводились к одному: «зачем тебе это?», или — «почему ты спрашиваешь?». Но ни один из них так и не вырвался наружу, застряли.
И Алина — больше ничего не сказала.
Глава 7. Место встречи
… в бою, братан, становишься другим
И наплевать на боль, на смерть и грех.
— Как обстановка?
— Хреновая!
— А если обойтись без подростковой экспрессии?
— В целом — неплохо. Но нам это не поможет. А вообще — выведи себе на монитор информацию с ЛАКов станции и не приставай с дурацкими вопросами.
— Ребята, поверить не могу! «Прайм» их сделал! Они расколошматили чужаков!!!