Перчатка для смуглой леди
Шрифт:
«Успех пьесе обеспечен».
4
Шесть месяцев спустя Перегрин, прочитав за завтраком письмо, полученное с утренней почтой, положил его на стол и взглянул на Джереми.
— Все.
— Что «все»?
— Решение принято. Кондукис продает реликвии. Американскому коллекционеру.
— Бог мой!
— Гринслейд, как обычно, сообщает новости. Переговоры зашли так далеко, что он полагает необходимым
Краска медленно приливала к лицу Джереми. Он краснел так, как краснеют рыжеволосые веснушчатые люди, становясь розовато-лиловым.
— Вот что я тебе скажу, — произнес он. — Это не должно произойти. Такое нельзя позволить. Этот человек — чудовище.
— Похоже, Британский музей и музей Виктории и Альберта сделали все, что могли. Национальный профсоюз тоже вмешался, но все впустую.
Джереми разразился страстной речью преданного искусству художника, которому противостоит весь остальной мир.
— Но почему! У него денег куры не клюют. У него их столько, что миллионом больше, миллионом меньше, разницы никакой. Зачем ему еще? Слушай, допустим, он не хочет держать у себя записку, написанную рукой Шекспира, и перчатку Гамнета Шекспира. Отлично! Пусть отдаст их в Стратфорд или в музей Виктории и Альберта. Как было бы чудесно. За это его произведут в пэры, и ради бога!
— Пусть он сделает то, пусть сделает это. Он поступит так, как сочтет нужным, совета ни у кого спрашивать не будет.
— Ты должен пойти к нему, Перри. В конце концов, ты и «Дельфин» принесли ему прибыль. Полные сборы в течение полугода, а зрителей не убывает. Маленькая труппа. Огромный успех и все прочее.
— И актеры, готовые перегрызть друг другу глотку.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Дестини, вальсируя, меняет партнера, Найта на Гарри Гроува, Гертруда и Марко ведут себя как разъяренные фурии… — Перегрин умолк на секунду. — Ну и всякое другое.
— Среди всякого другого мои напрасные ухаживания за Дестини? Зря ты не сказал об этом вслух. Мне не смутить покой гигантов, уверяю тебя.
— Прости, Джер.
— Ладно, прощаю, но ты отправишься к Кондукису.
— Я не могу.
— Почему, черт возьми?!
— Джер, я говорил тебе, у меня от него мурашки по коже. Я ничем ему не обязан и не хочу стать обязанным. А еще меньше я хотел бы прийти к нему с протянутой рукой.
— Но почему бы не попросить?
— Потому что он может не отказать.
— Ладно, если он не старый педик, а ты уверяешь, что он в этом смысле чист, то какого черта? Ты совершенно согласен со мной в отношении перчатки и документов, по крайней мере, ты так
— Сколько можно упрашивать его? Я уже пытался, помнишь, когда он приходил в «Дельфин». Уж как я рассыпался, какие доводы приводил, а он смотрел на меня как на пустое место. Больше не хочу.
Джереми вышел из себя.
— Тогда, черт возьми, я пойду к нему! — закричал он.
— Он тебя не примет.
— Я устрою сидячую забастовку на его крыльце.
— И возьмешь в руки знамя?
— Если понадобится, я возьму в руки кувалду.
Поведение Джереми столь удивительно соответствовало полушутливому предсказанию Эмили, что Перегрин решил принять меры и унять друга.
— Ради бога, не кипятись, — твердо произнес он. — Ты говоришь глупости, и тебе это отлично известно.
Они оба вышли из себя и теперь кричали друг на друга. Им пришлось замолчать, когда в комнату вошла новая домработница, весьма чинная дама, приходившая на целый день. Они расхаживали по отремонтированной и заново обставленной квартире, курили трубки и старались не смотреть друг на друга. Перегрин первым почувствовал раскаяние. Он сам был по уши влюблен в Эмили Данн, но до сих пор его поощряли более чем сдержанно, посему он от всей души сочувствовал Джереми, хотя и сокрушался о друге, попавшем в сети Дестини. Оба приятеля, в соответствии с возрастом, не обладали особой ловкостью в сердечных делах и были намного менее опытны, чем можно было судить по их разговорам.
Наконец Джереми остановился и произнес:
— Эй!
— Эй.
— Я, кажется, перегнул палку.
— Все нормально, Джер.
— Про сидячую забастовку я говорил не всерьез.
— Неужели?
Джереми пристально смотрел на друга.
— В общем, я думаю, — со странной интонацией произнес он, — что забастовка была бы излишней.
— Ты такдумаешь? Но… тогда я не понимаю тебя.
— Ладно, забудь.
— Хорошо, — сказал ошарашенный Перегрин. — В таком случае довожу до твоего сведения, что перчатку и документы заберут из сейфа на этой неделе и заменят увеличенной фотографией. Гринслейд пришлет двух своих людей за ними.
— Куда их денут?
— Он говорит, что сначала их поместят в сейф в его конторе. Они, вероятно, будут проданы по личной договоренности, но если и появятся на Сотби, то результат окажется тем же самым. Покупатель хочет заполучить их во что бы то ни стало.