Перчатка Соломона

Бердникова Татьяна Борисовна

Кевин насторожился. Заданный вопрос, казалось бы, не имел никакого подтекста, однако, фельдшер не без оснований подозревал, что тот здесь все-таки имеется. Как показала практика, он не ошибся.

– Состояние стабильно тяжелое, – официально-равнодушным тоном вымолвил он, – Он сейчас находится в палате реанимации, все посещения запрещены.

Стоящий позади него мужчина с некоторым удивлением покосился на столь уверенно сообщающего о том, чего, собственно, не мог знать, молодого человека, однако же, промолчал.

Блондин слегка

понурился. Лицо его на несколько мгновений обрело явственно кислое выражение и, поморщившись, как от зубной боли, он, тщетно скрывая недовольство, пробормотал:

– Что, прямо совсем запрещены?.. А что насчет родного брата?

На плечо Кевину легла знакомая уверенная рука. Его собеседник, доселе предпочитавший оставаться в стороне, шагнул вперед, хмуря брови.

– Сожалею, но запрещены все посещения. Не стоит тревожить больного.

Молодой человек растерянно заморгал, демонстрируя полнейшее непонимание и самое искреннее недоумение.

– Но я же его брат!

Мужчина устало вздохнул. Видимо, общение с подобными этому парню настойчивыми родственниками было ему не в новинку и, вероятно, успело порядком надоесть.

– Тем более, – в голосе его явственно зазвенела сталь, – Вы должны понимать, что беспокоить его не следует. Это может только навредить ему, усугубить состояние… Кевин, – взгляд говорящего обратился к тому, чье плечо он все еще продолжал сжимать, – Идем, мне необходимо поговорить с тобой.

Кевин, заставив себя оторваться от созерцания немного надувшего губы, и от этого начавшего смахивать на ребенка, блондина, тряхнул головой.

– А… да, конечно… идем, да…

Парень, как раз присаживающийся на длинную узкую скамью, стоящую вдоль стены, услышав эти слова, склонил голову набок, бросая на фельдшера лукавый, заинтересованный взгляд.

– Расскажешь потом, что там да как, а, док? – с этими словами он, кривовато улыбнувшись, подмигнул.

Кевин, не найдя слов для достойного ответа на этот неожиданный выпад, молча отвернулся, направляясь следом за своим собеседником.

– Кто он такой?

Дверь палаты еще только-только закрывалась, а спутник фельдшера, почти втащивший его внутрь, уже вопросительно уставился на него, неприязненно хмурясь и ежесекундно поглядывая в сторону коридора.

– Он действительно его брат?

Кевин устало поморщился.

– Анализ ДНК я им не делал, – буркнул он и, сдерживая вздох, сам непроизвольно оглянулся на закрывшуюся только что дверь. Вездесущий блондин фельдшеру уже порядком надоел, но как от него избавиться, пока было неясно. А в свете просьбы Пола Галейна становилось понятно, что такое избавление случится еще очень нескоро.

Собеседник молодого человека на несколько мгновений сжал губы. Затем, будто завершив обдумывание чего-то крайне важного, тряхнул головой, не то отгоняя лишние мысли, не то стараясь переключить собственное внимание на что-то другое.

– Ладно,

в конце концов, это не мое дело, – буркнул он и, в упор взглянув на стоящего перед ним фельдшера, нахмурился, – Тут вещи и посерьезнее имеются…

Кевин, в свой черед сдвинув брови, чуть склонил голову набок. Чутье подсказывало, что речь сейчас пойдет о состоянии привезенного им вчера мужчины; холодная логика была с ним абсолютно согласна.

– В общем… – молодой мужчина быстро огляделся, вероятно, опасаясь, как бы и здесь не выскочил из-за угла какой-нибудь интересант и, приблизив свое лицо к лицу Кевина, понизил голос, – В крови этого мужика был обнаружен «Зенар²*».

– Что?.. – фельдшер непроизвольно отшатнулся, недоверчиво вглядываясь в лицо собеседника, – «Зенар», это же… транквилизатор, если мне не изменяет память? – и, не дожидаясь ответа, прочитав подтверждение своим словам на лице, он нахмурился еще больше, – Но он же был запрещен! Запрещен к выпуску, к продаже, его производство было прекращено, он же…

– Способен отправить человека в кому, а то и организовать летаргический сон, – спокойно подхватил мужчина, – Вероятно, кто-то знает, где достать его в обход всех ограничений. Хилхэнд, это не мое дело, но в таких случаях принято извещать полицию.

Кевин закусил губу. Он сам не мог объяснить причины своих сомнений и колебаний, не понимал, почему мысль о вызове полиции так претит ему. Тем более, что это могло бы оказаться наилучшим выходом из сложившейся ситуации – органы взяли бы под свою опеку Галейна, разобрались бы с блондином и правосудие бы восторжествовало… Но молодой человек колебался.

– Доза была рассчитана четко, – продолжал, между тем, его собеседник, словно бы и не замечая размышлений приятеля, – Мужик бы не умер от нее, но возможности двигаться был лишен. Бить его не составляло никакого труда…

– Честный бой, ничего не скажешь, – Хилхэнд стиснул зубы и, опустив голову, чуть покачал ею, радуясь возможности отвлечься от разговоров о полиции, – Я видел, как он кашлял кровью… Там, когда мы ехали, в машине.

Мужчина кивнул.

– У него сломано ребро, оно немного задевало легкое, но он справится. Кевин, слушай, я не знаю, что произошло…

– Гилберт, – не давая собеседнику закончить, молодой человек предпочел высказаться сам, натягивая, словно резиновую перчатку, на лицо улыбку, – Спасибо. Я все понял, и я… я разберусь, правда. Ты уже известил полицию?

Гилберт медленно втянул воздух. Лицо его приняло выражение несколько раздраженное, ощущалось, что слова собеседника задели какие-то особенно тонкие и чувствительные струны его души.

– Я думал, ты в курсе, что я не сую нос в чужие дела, – неспешно и весомо проговорил он, – Если тебя волнует судьба твоего подопечного – милости просим, извести сам. Я не хочу накликать лишние проблемы на свою голову, Кевин, у меня итак…