Перебежчик

Андрижески Дж. С.

Во всяком случае, во взгляде жило любопытство — или, возможно, озадаченность.

Ревик не мог не заметить, что у гиганта на лице имелся нацистский шрам, оставшийся от концлагерей. Это делало его немного похожим на пирата.

Ревик оглянулся на Балидора, когда лидер Адипана продолжил.

— …Мы думаем, что Организация наметила супруга Кали для вербовки, — объяснил Балидор. — Вот почему они не хотят выпускать его обратно в общие загоны. Его потенциал статистически редок, и он прошёл изрядную подготовку… в том числе и кое-какую военную, что им удалось разглядеть, несмотря на его попытки это скрыть. Уйе также не

зарегистрирован ни в одном из агентств, и так было всю его жизнь, поэтому я полагаю, что они очень заинтересованы в нём… как с точки зрения причин, по которым он жил вне сети, так и с точки зрения того факта, что ему это так долго и успешно удавалось.

— Как ему это удавалось? — спросил Ревик.

— В какой-то степени с помощью Кали, — ответил Балидор, неопределённо махнув рукой. — Но Уйе сам по себе выдающийся видящий. Его брак с Кали, на самом деле, усложнил ему задачу оттачивать своё мастерство, а не облегчил её. Конечно, просто сама женитьба на ней подвергла его собственную жизнь большой опасности.

Ревик кивнул.

В тот раз он проглотил свои вопросы, хотя всё ещё не совсем понимал, что означает это «конечно».

— Так куда мы направляемся? — сказал он наконец.

— Южная Америка, — ответил Балидор. — Гуорум находится к северу от Манауса. В Бразилии.

— Да, — в голосе Ревика зазвучало нетерпение. — Я в курсе. И я понимаю, почему Организация удерживает Уйе, раз они наметили его для вербовки. Но почему она всё ещё там? Разве она ещё не продана? А если нет, то почему бы вашим людям не купить её? Если они не знают, кто она такая…

— Брат, — Балидор приподнял бровь, глядя на него. — Она не продаётся. Её нет в списках… ни на Ринаке, ни где-либо ещё.

Ревик нахмурился.

Ринак был чёрным рынком видящих — во всяком случае, одним из них и самым крупным.

Там указывалась любая крупная продажа видящих. Беременная женщина-видящая, близкая к родам, определённо была бы указана там, особенно та, у которой такой потенциальный ранг, как у Кали.

— Почему нет, бл*дь? — спросил Ревик.

Балидор тихонько щёлкнул себе под нос.

— На самом деле есть только одна возможная причина, — сказал он. — Очевидно, кто-то знает, что или кто она такая. Во-первых, её никогда бы не забрали, если бы это было не так. Как я уже сказал, она очень беременна, брат. И она, и её отпрыск стоят немалую сумму… и они были похищены незаконно. Тот факт, что она не была немедленно продана и перевезена, означает, что она уже принадлежит кому-то другому. Скорее всего, они засунули её в Гуорум, чтобы спрятать.

Ревик нахмурился ещё сильнее.

— Но ты сказал, что охранники…

— …не знают о ней, да. Но если охранники не знают, это не значит, что никто не знает. Мы предполагаем, что кто-нибудь скоро придёт за ней.

— Галейт?

— Возможно, Галейт. Да, — Балидор нахмурился, сделав ещё один уклончивый жест. — …Возможно, кто-то другой.

— Например, кто? — переспросил Ревик, нахмурившись ещё сильнее.

И снова Балидор неопределённо махнул рукой.

— Мы не знаем, — признался он. — Честно говоря, эта вероятность беспокоит нас больше. Тем не менее, это также кажется на удивление более возможным. Галайт обычно довольно хорошо относится к соблюдению договоров. Трудно представить, что он заберёт беременную женщину… даже Кали.

Наступила тишина.

Ревик просто смотрел

в эти непроницаемые серые глаза, борясь с противоречивыми эмоциями, бушующими в его свете. Он знал, что находилось за пределами человеческого города Манаус. Чёрт возьми, он был там, на месте, пока это строилось. Может, он и не мог вспомнить всех подробностей тех лет, но он явно не всё забыл.

Он даже вспомнил, как лагерь получил своё название.

Ревик вспомнил, что это был какой-то полёт фантазии Териана.

Териан являлся бывшим напарником Ревика в Организации.

Терри назвал лагерь Гуорумом, в честь мифологической птицы, похожей на ворону, которую часто приравнивают к одной из Четвёрки в пантеоне видящих. Говорили, что Гуорум — или «Шулер», как это существо более широко известно — жил в пространстве между тьмой и светом, добром и злом.

Это то же самое существо, от которого сама Организация получила своё прозвище — имя, которое обычно не воспринималось как комплимент. Существо, Гуорум, выступало в роли своего рода «Трикстера», который играл по обе стороны баррикад. В старинных историях Гуорум был лжецом, вором, мошенником, убийцей, тем, кто манипулировал и искажал реальность, часто притворяясь, будто работает на «высшее благо», чтобы заставить людей дать ему то, что он хотел.

Ревик полагал, что большинство религиозных видящих тоже воспринимало Организацию в таком свете.

Называть лагерь для военнопленных именем существа из пантеона, любого существа из пантеона, никогда не имело особого смысла для Ревика.

Но с другой стороны, у Териана всегда было странное чувство юмора.

Как бы там он ни назывался, в лагере под Манаусом не было ничего замысловатого.

Гуореум обычно считался худшим из лагерей строгого режима, построенных Организацией в период после Второй Мировой Войны. Он был разработан специально для закоренелых преступников в мире видящих и использовал одни из самых экстремальных мер лишения свободы и изоляции, которые применялись в любом другом лагере такого размера, и содержал самых опасных заключённых.

Организация резервировала камеры Гуорума практически исключительно для террористов и политических заключённых определённого ранга, а также для других криминальных угроз их «Новому Порядку».

Сам Ревик не так давно посылал туда видящих.

Эта мысль вызвала сильную волну тошноты.

— Как, чёрт возьми, они вообще её нашли? — сказал Ревик после паузы. — Почему Уйе не забрал её в укрытие, когда она ослепла?

Балидор вздохнул, проводя рукой по своим каштановым волосам.

— Он это сделал, — произнес он тяжёлым голосом. — В какой-то степени мы даже защищали их. Я не знаю, как их нашли… или почему, — он посмотрел на Ревика, и в его серых глазах читались эмоции, которые было труднее разобрать. — Ты знаешь, кем, согласно видению Кали, будет её отпрыск?

Ревик посмотрел на него в ответ.

Затем, сглотнув и вспомнив слова Кали, сказанные ему по этому поводу, он кивнул. Его голос стал хриплым.

— Да.

Что-то в глазах Балидора смягчилось.

Когда он заговорил в следующий раз, его тон стал почти нежным.

— Есть ещё кое-что, что я должен сказать тебе, брат, — добавил он.

Увидев понимание в глазах собеседника, Ревик почувствовал, как у него напряглись челюсти. Он не отводил глаз от этого пристального взгляда стального цвета.