Перебежчик

Зубков Алексей Вячеславович

— А ты не сказал ничего плохого про своих бывших, — продолжила девушка.

Неудачное замечание. Он опустил глаза и обратил внимание на значки на кителе. Наверное, по ним можно считать полный психологический портрет, если разобраться, который что значит. Зря задержал тут взгляд и ничего не ответил. Она теперь поймет неправильно.

— Спроси у меня что-нибудь, — сказала Нильсен, — Или все, что тебе во мне может быть интересно, ты и так видишь?

Что спросить? «Тебе не противно на меня смотреть?», как в первую встречу с Джулией. Нет, сейчас она смотрит

почти как Джулия тогда. Не надо думать как на свидании. Нас не женить хотят, нам предстоит пересечь море, добраться до Мерфи, убедить его, что мы не шпионы, тут же обмануть его и работать шпионами, получив противниками еще и военную контрразведку.

— Я достаточно долго прожил, чтобы умереть. Тебе сильно дорога твоя жизнь?

— Твою мать! Ты говоришь не как парень на свидании, а как ярл, который принимает воина в дружину. Нет, черт возьми, не дорога, или меня бы здесь не было! В училище связи всегда есть возможность выбрать службу в бункере, но я с первого курса рвалась на передовую. А если мне предлагают пойти дальше передовой, то я выберу поднять паруса и отчалить в набег хоть на край земли! Я никогда не пройду мимо приключений на свою задницу, спроси у девчонок из группы, у старосты общежития или курсового офицера…

Ингрид растерялась и испуганно посмотрела на хозяев кабинета.

— Ой. Сейчас меня обратно отправят, — сказала она с таким видом, будто ее первое впечатление сменилось на противоположное и она уже совсем не против уехать в Англию с первым встречным англичанином.

— Не отправляйте ее обратно, — сказал Уинстон, — В Эйрстрип Ван приключения найдут твою задницу, хочет она того или нет. У человека, который всегда готов к приключениям, шансы выжить больше.

Ингрид кивнула как бы даже с благодарностью.

16. Глава. Медовая ловушка по-русски.

— Вы пока не отказываетесь? — спросил Степанов у Нильсен, предполагая, что Уинстон точно не откажется.

— Нет, конечно. Он такой, как вы говорили. Скромный, но смелый. И даже по-своему симпатичный.

— Тогда немедленно отправляетесь в пеший романтический тур.

— Куда?

По реакции Ингрид Уинстону показалось, что выражение «пеший романтический тур» имеет какое-то скрытое оскорбительное значение.

— Идете в санчасть, принимаете пищу и совершаете половой акт. По исполнении доложите дежурному врачу.

— Что? — спросила пораженная Нильсен.

Уинстону знания русского хватило, чтобы понять, что надо вместе пойти в медицинский отсек и поесть, но он не придал значения тому, какой акт надо будет составить после этого.

— Нет времени на конфеты и букеты, — ответил Степанов, — У вас тридцать шесть часов. Послезавтра утром точка невозвращения. Если сработаетесь, то приступаем к дальнейшей подготовке. Если не сработаетесь, то товарища Нильсен вернем, откуда взяли, а насчет Вас, товарищ разведчик, придумаем другой вариант.

— Какие санкции будут, если я откажусь? — спросила Нильсен.

— До оговоренного срока никаких.

Не Вы первая, не Вы последняя. Очень немногие подходят для работы в тылу врага. Вызов к нам не будет фигурировать в Вашем личном деле.

— После?

— Вас приказом переведут на новое место службы. С момента ознакомления поступаете в распоряжение и обязуетесь исполнять и стойко переносить. Неполное служебное соответствие — со всеми вытекающими. Очень хорошо подумайте, времени Вам дается достаточно. Если соображаете недостаточно быстро, отказывайтесь. Не уверены — отказывайтесь. Что-то не так — отказывайтесь. Еще вопросы есть?

— Никак нет. Разрешите идти?

— Идите. Стойте, — Степанов открыл ящик и достал две бутылки, — Одна вам, одна профессору.

Уинстон и Нильсен в сопровождении Виктора Петровича спустились на первый этаж в санчасть. По пути на них оглянулись тот же вахтер, другая секретарша, другой арестант с другими конвоирами и другой товарищ полковник. Кто оглядывался на девушку, кто-то на две бутылки. Подполковника и гражданского никто не заметил.

В санчасти их встретил человек совершено невоенного вида в белом халате.

— Без имен, — сказал аналитик, — Товарищ профессор, пациент номер один, пациент номер два.

Все трое вежливо кивнули.

— Это вам, — Нильсен поставила на стол одну бутылку.

— Спасибо, удивленно сказал профессор, — Аллергии, противопоказания есть?

— Никак нет, — ответила Нильсен.

— Нет, — ответил Уинстон. Он не очень понял вопрос, но чего он не знает, того у него, наверное, нет. Если подумать, у него здесь вообще ничего нет.

— Кто старший по званию?

— Я, — неуверенно сказала Нильсен. У перебежчика, скорее всего, звания не было. Но мало ли вдруг.

— Распишитесь в формуляре. Учебное пособие прошу вернуть в целости и сохранности!

Нильсен расписалась, и профессор протянул ей толстую книгу. «Наставление по стимуляции эрогенных зон», — прочитал Уинстон. «Наставление» — значит учебник, а остальные слова никак не складывались во что-то осмысленное. Остальные обозначения на обложке сообщали, что книга с цветными иллюстрациями и переведена с немецкого.

Девушка открыла книгу на середине, покраснела и закрыла.

— Примите лекарство, — профессор показал на две пробирки с темной жидкостью, — Выдохнуть и выпить залпом, как водку. Препарат шпанской мушки на винной основе. За этой дверью комната с кроватью и санузлом.

— Может, мы сначала как-нибудь сами, — неуверенно сказала Нильсен.

— Не сомневаюсь, что вы можете начать сами, — ответил Профессор, — Но у вас мало времени на прелюдии. Поэтому начинайте с препарата, а продолжите уже сами.

— Вот так вот просто, как собак вяжут?

Уинстон не понял, какая может быть в медицинском отсеке аналогия одновременно со связыванием собак и с классической музыкой, окончательно запутался в культурном коде и тоже решил уточнить.

— Профессор, что мы должны сделать? Я немного не местный, и не очень хорошо понимаю по-русски.