Перебежчик
Шрифт:
— Восток — дело тонкое. Вот что про это в газетах пишут, — ветеран зачитал подчеркнутые строчки из «Красной звезды», — В буржуазных странах господствующий класс презирает трудящихся настолько, что старается максимально дистанцироваться от них даже внешне. Потомки недобитыхяпонских аристократов феодальной эпохи и примкнувшие к ним нувориши, сколотившие состояние при капитализме, доходят до пластических операций, чтобы придать себе европейские черты лица, в том числе, изменить форму носа и разрез глаз. Индустрия развлечений следует за модой, которую диктуют богачи. Для того, чтобы получить хорошую
— То есть там по морде пленного можно звание угадать? — спросил боксер.
— Скорее, происхождение. У них дети аристократов начинают военную карьеру с лейтенантов. Только поднимаются быстрее, чем выходцы из низов. И в окопах на переднем крае их никогда не встретишь. Штабы или военная полиция. Еще пилоты, говорят, очень часто перекроенные. В том числе в подпольных клиниках. Пилотам там хорошо платят, на понты хватает. Флотские офицеры, кто моложе тридцати в мое время был, прямо через одного. Я их вживую не видел, конечно, в трофейных журналах по фото так запомнилось.
— Вообще не по-пацански, — сказал «не боксер», — Понимаю там, морду сшить обратно, когда треснула, но чтобы чисто для красоты…
— А это что у вас, коньяк открытый? — дядя Паша оглядел собеседников и остановил взгляд на давно замеченной бутылке, — Давайте за баб выпьем.
Выпили все вместе за баб. Бутылку на шестерых прикончили очень быстро. Между делом оказалось, что шарообразные рюмки это «медицинские банки» для «вакуумной терапии». Русские верили, что создание искусственных гематом на спине как-то лечит простудные заболевания. Но дикарем нерусским еще раз обозвали Уинстона. Пойманные языки спалились, что знают, что он англичанин.
Колоб нажал, и парни раскололись. Ходят под Тараном. Уже с неделю за Лепажем круглосуточная слежка, ждут Колоба. Поэтому по двое и с оружием. Один из пациентов поставил за шкафом японский микрофон на батарейках, а в радиоприемнике смонтирован второй приемник специально для этого микрофона. Через него они слышали весь разговор.
— Зачем вы меня здесь решили брать? — спросил Уинстон, — Подождали бы на улице.
— Так нас сменить должны на ночь, а ты, может, до утра бы остался. Мы как услышали, что ты от Колоба, так ждали-ждали, что выйдешь, а время идет. Тебя бы взять, да к Тарану, а то не сменщикам же отдавать.
— Чоооорт! — Колоб мог бы и выругаться по-настоящему, но не стал, — во сколько смена?
— Да уже должна быть. Сидят, наверное, нас ищут. Если не совсем тупые, должны по соседям пробежаться, посмотреть, кто заходил-выходил. Или под окном послушать.
Колоб бросился к окну, потом к двери. Никого нигде не нашел. Или сменщики так безбожно опаздывали, или они уже все, что надо, услышали и побежали за помощью.
— Что нам теперь делать? — спросил боксер, — Вот мы, получается, Тарана сдали. Куда нам сейчас идти? К своим
— В армии не служили? — ответил Лепаж.
— Воры не служат.
— Брехня. Ты кому заливаешь? Сейчас и в ворах служивые есть. Даже офицеры.
— Мы с Сандро на катран в Сочи десантников нанимали, — сказал Колоб, — Шесть человек во главе с капитаном.
— Еще весенний призыв не закончился, — сказал дядя Паша, — Идите прямо сейчас в военкомат к дежурному. Говорите, что пришли в армию сдаваться, а то вас в милицию заберут. Завтра же до вечера вас в городе не будет. Не бывает так, чтобы армия годного к строевой отдала зону топтать.
— А братве что скажем?
— Из учебки письмо напишете, что кто-то настучал, и вас прямо тут в парадном комендантский патруль забрал.
Парни переглянулись.
— Сейчас в городе такая резня начнется, — сказал Колоб, прокручивая на пальце ТТ, — Что в учебке спокойнее будет. Это я вам говорю, как особо опасный, и за базар отвечаю, — он показал левую руку.
— Это что, рудники?
— Они самые. На зонах базарят, что когда в каком-то городе братва между собой слишком громко разбирается, власти город под ноль зачищают. На зону едет каждая букашка, на которую есть хоть одна бумажка. И, что интересно, без права возвращения. Слышали, что в Казани было?
— Слышали.
— Что было в Казани? — спросил Уинстон.
— Из молодых собирали отряды по сотне рыл и район на район бились. Так вот, все городские авторитеты на рудники заехали. Несколько сот человек просто на зону. Из рядовых бойцов, даже из мелких, в городе не осталось никого. Семьям предлагали или переезд, или сыночек по малолетке пойдет. Все городское начальство от председателя обкома до директоров школ раскидали с понижением по деревням. Ментов и даже МГБ выше лейтенанта сменили полностью, а ниже наполовину. Высшее начальство, кто за кого-то заступиться пытался, получало неполное служебное соответствие и внеплановую проверку по партийной линии.
— Сурово.
— Конечно. Берега терять не надо.
— Сам-то, — сказал боксер, — Говорили нам про тебя. Шума не боишься.
— Что сам? Я гастролер, — Колоб показал татуировку-парусник, — Сегодня тут, завтра там. Три-пять человек банда. В масштабах страны ни о чем.
— Я уже второй раз слышу, что города, где братва слишком заметная, зачищают вместе с руководством, — сказал Уинстон, — Это значит, что официальное руководство всегда старается, чтобы блатные вели себя потише и не воевали друг с другом в городе?
— Города бывают разные, — ответил Колоб, — Есть красные, как Череповец. Там братва сидит тихо, как мышь под веником, и ничего не решает. Есть черные, как Ростов или Одесса. Там не поймешь, где заканчивается братва и начинается руководство. Но в Ростове и Одессе люди с понятиями. Сами живут и другим жить дают. В среднем городе, который не красный и не черный, менты и партийные с братвой воюют с переменным успехом. Если братва начинает совсем уж побеждать, то в таком городе начальство побежит за помощью в Москву, а Москва всегда поможет.