Перед бурей

Лунин Артем

— Несчастная, моли о пощаде!

— Ни за что! — и Улитка мгновенно качнулась в одну сторону, в другую. Мона и Гарий ненароком налетели друг на друга, а она проскользнула меж протянутыми руками.

— Какая великолепная командная работа! — издевательски прокомментировала издали. Показала язык и побежала к речке.

Напарники распутались руками и неторопливо отправились следом, соревнуясь друг с другом в изобретении способов мщения.

Вышли на берег.

Улитка благоразумно устроилась поодаль, фыркала и плескалась неглубоко. Мона стала раздеваться,

Гарий только снял рубаху, окунулся. Холодная вода обжигала, он немного побултыхался и выполз на берег, стараясь не смотреть в сторону напарницы. Мона купалась в соответствии с обычаем своего народа, обнажённой. Гарий очень быстро убедился, что давешнее высказывание учителя о том, что даже до предела усталый человек может воспрянуть и изыскать резервы сил…

— Вот это они и есть, резервы, — пробормотал себе под нос, сгибаясь вдвое и зашипев от боли в потянутых связках и усталых мышцах. Подумал, а не залезть ли ему снова в воду, дабы охладить… резервы.

— Сильно досталось? — поинтересовалась неслышно подошедшая Улитка.

— Счас и тебе достанется, — пригрозила выходящая из воды Мона. Гарий торопливо ткнулся носом в коленки. Напарница посмотрела удивлённо, вспомнила, что мальчишка вообще-то не из воличей. Смешные у них представления… однако и она почему-то смутилась. Торопливо оделась.

Улитка присела рядом и поводила руками над боком:

— Говоришь, всё-таки плашмя досталось? Совсем не похоже на учителя Александра. Обычно до синяков дело доводит лишь в начале обучения, или если грубую ошибку допустишь…

…Или в том случае, когда учит кого-то всерьёз, докончил Гарий про себя.

— Откуда ты всё это знаешь? — поинтересовалась Мона.

— Потому что я не только великая воительница, — серьёзно ответила Улитка. — Но и всезнающая провидица. Что?..

Гарий попытался сделать вид, что его перекосило от боли, не от упоминания провидицы. Улитка зашевелила пальцами над синяком, под кожей словно закопошились искры.

— Я даже знаю, отчего он так редко воспитывает болью.

— Ну, и отчего же? — неохотно спросила Мона.

— Оттого, — исчерпывающе объяснила Улитка. — Вон, Гарий тоже знает.

Гарий не знал. Но, задумавшись о воспитании болью, сразу нашёл причину:

— Должно быть, в его Школе воспитанников лупят почём зря…

— Но всё-таки — откуда ты знаешь?

Боль постепенно утишалась, отёк сходил.

— Потому что я не только великая воительница и всезнающая провидица, — Улитка довольно потёрла руки и выпрямилась. — Вот так-то лучше… но и могущественная целительница. И, как всякая целительница, могу чувствовать чужую боль и видеть то, что спрятано…

Вот здесь, — легко потрепала Гария за волосы.

Мона ощутила укол ревности, а Гарий даже испугался. И тут же высмеял свой испуг. Как все одарённые целители, девочка обладала особенной чувствительностью и имела в виду всего-навсего образ мышления, понимание скрытых мотивов.

— А в благодарность за спасение… м-м-м, что бы мне такого потребовать в благодарность за спасение…

— Потребуй, чтобы

мы не топили тебя на глубоком месте, — посоветовала Мона.

— Ну, что ты, — ухмыльнулся Гарий. — Она ведь не только великая воительница и всезнающая провидица, но и могущественная целительница. А носящие жёлтые платки не должны лечить из корысти!..

Улитка приуныла.

— Я платок не ношу…

— Пока, — объявил Гарий с такой уверенностью, словно не однажды провидел будущее, в котором девчонка щеголяла со знаком цеха.

— Пока, — согласилась Улитка. — Хьёрны зелёные и кусачие!.. Подловил, радуйся. И, кстати, про могущественных целителей. Сам-то чего себе ногу не поправил?

Гарий покачал головой.

— Себя самого работать трудно.

— Тоже мне, целитель, — фыркнула Мона.

— Да какой же я целитель… — удивился Гарий.

— Ты не права, — снисходительно сказала Улитка. — Как раз для целителя труднее исцелить себя. Ты вот запросто сбрасываешь собственную боль, закрываешь царапины. А сколько времени над ним пыхтела? И то получилось что-то лишь потому, что вы эмоционально связаны. А он, как целитель…

— Я не целитель!..

Девочки удивлённо уставились на него.

— То есть как это — не целитель?

— Никак не целитель!.. — решительно отмежевался Гарий от почётного звания.

— Шанке вывих кто вправлял? — поинтересовалась Улитка.

— Гном и ты, — Гарий кивнул Моне.

— А боль кто убрал?

— Я просто оказался рядом.

— Удачно оказался. А Клык с его сломанной лапой?

— Кати…

— Лишь долечивала потом. К тому же она одобрила твои действия и вообще хвалила. И… — Мона и Улитка наперебой привели ещё несколько примеров, Гарий даже растерялся. Он и не знал, что настолько популярен среди поселковой детворы как человек, на которого всегда можно положиться. Всего-то — остро ощущал чужую боль и не мог пройти мимо, чтобы не попытаться помочь.

— Я в травах не разбираюсь, — жалобно сказал сражённый доводами Гарий.

— Ну, тут уж ты сам дурак, — заявила Улитка. — Попроси Кати или Луису, они тебя натаскают…

— Погоди-ка!.. — Мона заметила его неподобающее состояние. — Ты что же… стесняешьсясвоего дара?..

И обе девчонки уставились на него с изумлением.

— Ну… я… в общем… вот… — информативно поведал Гарий.

— Куси меня лесной твой тёзка! — выдохнула Мона. — Алия, да ведь он в самом деле!..

— Знаю почему, — сказала Улитка.

— И почему же?

Улитка разглядывала Гария уже со снисходительной иронией.

— Сама могла бы понять! Помнишь ерунду с одеждой? — поинтересовалась.

— Какую? А!..

— И у них, должно быть, точно так же неприлично лечить людей? — спросила Улитка.

— Нет, — Гарий замотал головой. — Людей лечить прилично. Только не мужчинам.

— Угу? И что же, если твоего друга ранят, ты не будешь…

— Буду. Но не изберу это своим ремеслом. Лечить же всерьёз мужчинам неприлично. Исцеление — дело женщин. Война — работа мужчин.