Перед рассветом (версия не вычитана)
Шрифт:
Люди начали подходить поближе. Ирландский знали многие. А про сиду было интересно. Кейр — а за стойкой-то был он — заколебался, когда в ту дверь пиршественного зала, что со стороны города, вошёл епископ. За его спиной маячили фигуры викария и ещё одного священника, постарше.
— Мы явились, дабы соборовать болящую, — Дионисий огляделся, — где она? Семи пресвитеров у нас сейчас нет, но три — тоже число хорошее.
Камбрийцы дружно закивали. Они втайне подозревали, что число три лучше. По крайней мере, тут, в Британии. Три священника, соборующие богиню — это можно вставить в легенды и байки. А если их будет семь —
— Что делать?
— Лечить. Словом Господним и освящённым елеем, — объяснил епископ.
— Вот эту помощь мы примем. Эйра! Проводи святых отцов в дом, где устроили Немайн. Это — не пустые слова. Недаром сида в нашу веру перешла.
Друидам предложить оказалось нечего. Точнее, нечего, что было бы можно упомянуть при христианских священнослужителях. И вообще в людном зале. Кряжистый потоптался, и направился к двери.
— Раз тут не уважают обычая, то тут и не заезжий дом вовсе, — возгласил по дороге, — а потому и нам тут делать нечего!
Седой поднял бровь. Ожидал, что парень за стойкой одумается. Не тут-то было. Кейр закусил удила. Позже он получит за это от Дэффида и нагоняй, и благодарность. Первый — за то, что старые обычаи нарушить вздумал. Вторую — за то, что выдержал. Сохранил лицо, не мотался, как щепка в ручье или тряпка в стиральной машине. Воля, она поважнее традиции. Которую спас незнакомый пожилой священник. Шёл последним, не успел выйти вслед за Эйрой. Но успел сказать:
— Сын мой, эти люди принесли обещание епископу Дионисию не вредить ни христианам, ни вере. Сами, без принуждения. А потому — не отказывай им в приюте. Если же опасаешься чего от тех, кто иудин грех не почитает и за постыдный поступок — вели присматривать хорошенько.
Кейр вздохнул с облегчением.
— На сколько дней вам нужно жильё? Больше одной комнаты предложить не могу — много постояльцев. А скоро будет ещё больше.
Бровь седого друида вернулась на место.
— Одной комнаты нам и хватит.
— Мы наверняка найдём другой ночлег! — стукнул посохом об пол тот, что собирался драться, — Я вот, например, кузнец. И в городе найдутся люди моего ремесла.
— И не только, — раздался голос из-за уставленного пивными кружками столика в углу, — В городе найдется и общинный дом клана Плант-Инир. Который всегда откроется для тех, кого неправедно гонят Кэдманы. В любом случае не рекомендую здесь останавливаться. Наверняка ограбят. Да так, что и заметишь, только когда окажешься на улице с пустым кошелём…
— А чего тогда ты тут делаешь, Варрел? — ухмыльнулся Кейр, — Или ты пьёшь тут пиво потому, что доверяешь МНЕ?
— Ты хотя б горец. Я не доверю тебе спину на ночлеге, но яд в пиво или мелочный обсчёт… Для этого ты ещё недостаточно городской!
Говоривший вылез из-за столика, и в пиршественном зале сразу стало малость тесновато.
— Совет у нас будет. Большой. Три века не было такого, — объявил он, — и нескоро повторится, видать. Но теперь мы припомним городским да приречным все обиды! Дело идёт к войне. К большой войне! И Гулидиену понадобятся не торгаши, а воины. А настоящие воины растут только в горах. То-то король велит вернуть нам всё, что вы у нас захапали. За четыре-то века. А то мы воевать не пойдём!
— Прошлый раз Совет Мудрых созывался двести двадцать четыре года назад, — уточнил Кейр. Спроси
— Я и говорю — четыре века.
— Как с вами, Инирами, на войну идти прикажете? Разведку всяко не поручишь! Двести двавадцать четыре года — это два века. И ещё двадцать четыре сотые доли века.
Варрел захохотал. Потом принялся с подозрением расссматривать свою кружку, точно мог сквозь синеватую глазурь и слой спекшейся глины определить, есть ли внутри отрава.
— Ты окэдманился, Кейр. Пожалуй, я не буду допивать эту пинту. Ты считаешь века столетиями, учитываешь сотые доли… Для воина деньги — куски металла или мычащие четвероногие, а века — человеческие жизни. Ты стал даже не горожанином — римлянином.
— А я всегда был римлянином, — заявил Кейр, — мы, Плант-Монтови, и произошли от тех солдат, кто некогда остался в прибрежных фортах и на заставах. Потому у нас и клановая крепость не одна большая, а много маленьких. Мы так привыкли. Ну и потому, что лучшие воины в Диведе — это всё-таки мы.
— Нет, мы!
Кейр мысленно сощурился. Как сида. Заметил — мелкие пакости выходят много легче, когда представишь на себе её лукавый прищур
— Хорошо, Варрел, будь при своём мнении. Могу даже приказать подать тебе долю героя. Бесплатно и без отравы, хочешь?
— Ты серьёзно?
— Вполне. Выбирай — тебе говяжий окорок, свиной, молочного поросёнка?
Горец потёр руки. Доля героя, официально поднесённая не на сельской пирушке — в заезжем доме Дэхейбарта! Получалось, что его только что признали самым что ни на есть героем — самым сильным, храбрым и жестоким воином в западной половине южной Камбрии. Таким можно гордиться…
Не обратил он внимания — в трактире собрались представители многих кланов. Ещё не всех. Но долинные были все — хотя бы потому, что население Кер-Мирддина из этих трёх кланов и складывалось. Были местные ирландцы, которые считались младшей ветвью Мак-Дэсси. Явились на совет представители трёх кланов из Глиусинга — пришли морем, с ветром повезло, вот и прибыли раньше прочих. А ведь на совет собрались люди непростые. И глава, скажем, кланового ополчения пропустит вперёд какого-то овцепаса? Да если такое случится — прощай, репутация. А в скором времени — и положение.
Так что едва Варрел выбрал, и провозгласил, что требует себе долю героя, и хорошо бы это был свиной окорок, как на него обрушился возмущенный хор. Пожалуй, ни один мужчина не усидел на месте — пусть Плант-Инир высок да плечист, так гуртом ведь любого героя стоптать можно. Особенно хорошо это знали Монтови. Кейр улыбнулся, вспоминая семейные легенды. В том числе рассказ о римской высадке на остров Мэн. Это было лет пятьсот назад, но прапрадед запретил менять в истории хоть слово. Потому как хотел, чтобы потомки узнали вполне достойную правду. Описание последней, самой отчаянной атаки заканчивалось словами: "Мы, римляне, от страха обосрались. Но они разбились о наш строй, как волна о скалу. И вот тогда мы пошли вперёд, и сполна расквитались за перепачканные штаны." Да, британские легионы уже тогда ходили в штанах. Погоды не те — ляжками светиться.