Перед смертью не накрасишься
Шрифт:
– Поняла, деточка? Если хочется сладенького и вкусненького, совсем не обязательно идти в магазин и покупать там дорогущие деликатесы. Куда проще пойти на рынок и наесться тут до отвала совершенно задаром.
– Но это же не этично, – рискнула заметить Леся.
– Не этично? Да что ты, деточка! Если в магазине ты случайно уронила дорогую вещь и сломала ее, что ты сделаешь? Ты пойдешь на кассу и заплатишь за нее? Или возьмешь себе целую, а поломанную потихоньку положишь на место?
– Ну… Наверное, возьму целую.
– Правильно!
– Вы хотите сказать, что и на рынке?..
– Ну, конечно, деточка! Если на рынке ты не пробуешь товар, значит, ты крадешь из собственного кошелька!
И Калерия Дормидонтовна, явно очень довольная проведенным уроком, наконец двинулась в сторону выхода. Сдав дражайшую тетечку на руки поджидающему ее дома Лисице, девушки наконец смогли отправиться в Тосно.
– Вот только будет ли она дома?
– Если она прикованный к постели инвалид, то куда ей деваться?
Но действительность оказалась не так страшна, как рисовалась подругам. Мать Гошика оказалась способной ходить. И могла передвигаться самостоятельно по небольшой квартирке своей сестры. Узнав, что подруг прислал ее сын, чтобы узнать, не нужно ли ей чего-нибудь, женщина была безмерно изумлена и обрадована.
Но все же радости было гораздо больше. И женщина постоянно восклицала:
– Я всегда говорила, что Георгий у меня замечательный мальчик! И зря Таня мне на него наговаривает! Вовсе он не жадный и не зазнался! Вспомнил все-таки о матери! Гошенька мой золотой! Как у него самого дела? Здоров ли? Может быть, помочь чем надо? Убраться там или покушать приготовить. Конечно, я сама не в состоянии о сыночке позаботиться. Но Таню уговорю. Она все равно в городе работает. Что, ей трудно после работы к Гошику заехать, покушать ему приготовить, да в квартире прибраться, да постирать! Пойду позвоню Танюшке. Пусть сегодня же к Гошику и зайдет!
Подругам насилу удалось удержать женщину от звонка. Вот уж воистину материнская любовь слепа! Гошик ей и гроша за долгие годы не подкинул, а ведь сам живет вполне обеспеченно. Мать же все равно готова простить ему равнодушие, черствость и эгоизм. Мчаться и опекать свое дитя.
– Скажите, а ваша сестра здорово сердита на вашего сына?
Худое лицо больной женщины вытянулось еще больше. И сама она как-то еще больше осунулась. Видимо, подруги задели за живое.
– М-да, – промямлила она. – Татьяну с Гошиком я бы в одной комнате не оставила.
– Все так серьезно? Она могла бы причинить ему вред? Может быть, даже его убить?
– Не убить, но поколотить – это запросто!
– Почему?
– Таня очень сердита на моего старшего, – виновато произнесла женщина.
– Он
– Ну что вы! Гоша очень хороший! Он нас очень любит! Просто у него такой период, что он… что мы… Одним словом, вы Таньку не слушайте, если она вам про Гошика гадости разные говорить будет. У Тани у самой детей никогда не было. Вот она к моему Гошику и цепляется. А он хороший мальчик. Не пьет, не колется. В жизни грубого слова мне не сказал. Ласковый, словно котеночек. Хороший мальчик! Никаких денег мне от него не нужно! Это все Танька себе в голову вбила, что он должен нам помогать. А я ей всегда говорила, что мальчику и самому нелегко приходится. Этот его салон красоты больше денег сжирает, чем дохода приносит!
Вот, значит, как Гоша объяснял свою скупость. У него нет денег! Ну, что же, ситуация вполне заурядная. Нет денег – на нет и суда нет. Узнать правду не выходящая из дома женщина вряд ли сможет.
– А ваша сестра работает в Тосно?
– Нет, что вы! У нас в Тосно работы практически не найти. Но Тане повезло! Она устроилась домработницей к очень богатым людям! Правда, каждый день в Питер мотаться приходится. Да и хозяйка жуткая вредина, но Таня все равно счастлива. Если бы не эта ее работа, то даже и не знаю, как бы мы жили.
Кира открыла рот, чтобы задать женщине следующий вопрос, но в это время в прихожей раздался звук открывающейся двери, и мальчишечий голос произнес:
– Мама! Вот я и дома!
– Данечка! – просияла женщина. – Солнышко мое! Уже пришел?
В комнату вбежал мальчик лет десяти-двенадцати с шустрыми темно-карими глазами.
– Да, мама. Пришел. Уроков нам не задали. Можно я пообедаю и гулять пойду? Меня ребята звали.
– Иди, Данечка. Иди, солнышко. А уроков вам точно не задали?
– Нет, мама. А что у нас покушать есть?
– Котлетки! И борщ холодный. Сейчас я тебе в микроволновке погрею. И овощи тушеные.
– Ой, мама! – заныл пацан. – Не хочу овощей! И борща не хочу! Можно я только котлету одну съем и побегу?
– Ты хоть с хлебом скушай!
– Ладно, – махнул рукой мальчик и убежал на кухню, прокричав оттуда: – Ты у меня самая мировая мама! Хочешь, я картошки потом куплю?
– Что ты, солнышко! – испугалась женщина. – Тяжести таскать! Вот еще придумал! Тетя Таня сама купит!
– Скажешь тоже! Она после этой своей Эрики еле ноги волочит! Куда ей еще картошку покупать. Да и закрыто все будет, когда она вернется. Давай хоть несколько килограммов куплю.
– Ну, не больше трех! И я тебе деньги сейчас дам.
– Не надо. У меня есть.
– Есть? Откуда?
– В школе на завтраке сэкономил. Мне бесплатный завтрак и обед полагается. Потому что отец у меня умер, а мать – инвалид. Так что те деньги, что ты мне весь год на питание давала, нам обратно вернут. И сегодняшние с меня уже не взяли.