Перед вахтой

Кирносов Алексей Алексеевич

Оркестр наворачивал наиритмичнейшую музыку, вроде забыв, что он духовой, а не джаз. И все вокруг были довольны, кроме, конечно, неприглашенных девиц. Им оставалось только обсуждать меж собой некоторую казенность обстановки и плохо сидящую форму старшего лейтенанта Трибратова.

— Гляди-ка, твой старшина роты пляшет, — показал Григорий. — У него есть вкус, клянусь подтяжками.

Дамир Сбоков ловко и уверенно вел темноволосую девушку, большеглазую, с матово-бледным лицом, облитую черно-золотистым платьем.

От этой девушки, раз взглянув, трудно было отвести глаза.

— С эдакой фигурой можно не работать, — высказался Григорий.

— Лиса и виноград? — спросил Антон.

Ему вдруг захотелось оборонить эту девушку, а от слов Григория несло пошлятиной.

Гришка не обиделся, сказал смеясь:

— Вроде того, старина, вроде того…Такие не про мои конопатины и рыжие лохмы. Я уже имел случай убедиться… Да и мичман при ней выглядит негармонично. Она ростом с него, это позор для мужчины.

Девушка, почувствовав взгляд, посмотрела в их сторону, приблизила губы к уху Дамира и что-то сказала. Дамир улыбнулся и ответил ей длинной фразой. Девушка сказала еще что-то короткое, и Дамир кивнул. Музыка кончилась. Дамир остановил девушку у стены неподалеку. Посмотрев на Антона, он мотнул головой и поманил пальцем.

Это было уже слишком.

В груди у Антона заклокотало и непроизвольно сжался кулак.

— Если пойдешь, можешь забыть, как меня звали, — процедил Григорий.

— Лучше пусть отсохнут ноги, — мотнул головой Антон и, чтобы успокоиться, стал рассказывать какой-то анекдот.

Его прервал голос мичмана:

— Охотин, я же тебя зову!

Старшина роты подошел к нему со своей девушкой. Антон изобразил на лице веселое удивление:

— Кто мог подумать, что ты останешься на вечер! Я считал, ты давно в городе.

Нелегко сказать «ты» столь высокому начальству. Это тебе не свой брат командир отделения. Но согнутый отвратительным крючком палец мичмана маячил перед глазами и взывал к отмщению.

Мичман Сбоков посерел, и нижняя челюсть его мелко задрожала. Курсант его роты сказал ему «ты» — и стены не рухнули, и лампочки в люстрах не погасли, и дежурная служба не кидается с воплями ужаса волочить курсанта на гауптвахту!..

Григорий, глядя в сторону, одобрительно дал Антону кулаком по хребту.

— Как стоите… — начал было мичман. Но тут вмешалась девушка.

— Я уговорила Дамира посмотреть училищную самодеятельность: Он меня убеждал, что не будет ничего интересного. Я не хочу обидеть ваших первокурсников, но в самом деле не было ничего интересного, пока вы не выступили.

Антон кашлянул в кулак и проговорил:

— Спасибо.

— Это ничуть не хуже, чем профессиональная эстрада, — продолжала девушка в черно-золотистом. — Вы учились играть? Я не спрашиваю, учились ли вы писать стихи, это от бога, но ведь играть надо учиться, верно?

— Да

нет… — Антон чувствовал себя неловко под прямым взглядом ее больших зеленоватых глаз. — Стояло дома старое пианино. Пришел как-то студент консерватории и стал сыпать мне двойки за гаммы. А когда я что-то сочинил и сыграл ему вместо заданного, студент высказал убеждение, что полезнее для меня и для искусства, чтобы я учился играть в преферанс. И перестал приходить. А я после этого полюбил бренчать на клавишах.

Дамир, заставивший себя проглотить обиду и сделать вид, что ничего такого не было, вставил замечание:

— У него все так. Никакой основы, ничего прочного. Хватает, что приглянется, не задумавшись. Боксом стал заниматься…

Девушка улыбнулась.

— Когда все смеялись, Дамир похвастался, что вы у него в роте. И я попросила познакомить меня с вами. — Антон слушал необыкновенный голос, не совсем улавливая значение слов. — Меня зовут Нина, раз уж Дамир не догадывается представить. Я учусь в консерватории на третьем курсе по классу рояля. Мы в какой-то степени коллеги.

Она протянула руку.

— Вот как, — рассеяно проговорил Антон и, забывшись, привычно крепко пожал узкую кисть.

Нина спрятала помятую руку под левый локоть и спросила:

— Почему вы не танцуете? Вы выше этого?

— Зачем же? — сказал он. — Просто не возникало такого желания. Да и знакомых девушек что-то не вижу.

Вспомнилась Леночка, и в сердце кольнуло. Интерес к Нине заглох, растворился, и он перестал смущаться. К Дамиру подошел незнакомый Антону курсант пятого курса, стал говорить о каких-то своих важных делах. Григорий исчез куда-то. Антон ощутил усталость и подумал, не пойти ли в кубрик придавить коечку…Оркестр чеканил медленный ритм.

Нина спросила, окинув взглядом занятого Дамира:

— А со мной вы бы пошли танцевать?

— Почему бы и не пойти, — сказал Антон. — Пойдем, если ваш мичман разрешит.

— Мой мичман мне не перечит.

Антон прикоснулся к ней. Он ощущал на шее теплое дыхание девушки. Удивлял непривычный запах ее волос.

— От вас пахнет Индией, — сказал он.

— А от вас сигарой. Это вы специально для мужественности?

— Это случайно, — сказал Антон. — Но кстати, если вам нравится.

— Мне нравится, что это случайно, — отозвалась Нина.

Оркестр играл томительную, долгую и обволакивающую сознание «Звездную пыль» Глена Миллера. Трубач, задирая инструмент к самым софитам, вытягивал немыслимые верха. Оркестр старшего лейтенанта Трибратова считался лучшим военным оркестром округа. Но сейчас оркестр старшего лейтенанта Трибратова совсем забыл, что он духовой военный оркестр, а не джаз.

— Что вы любите больше всего на свете? — спросила Нина.

— Трудно сказать. Я люблю многое.