Перед заходом солнца
Шрифт:
Фрау Петерс. Он? Еще бы он огорчался! Ты, право, наивна, дитя мое. Но для общества, для всех более или менее разумных людей будет иметь значение, что семидесятилетний старик заглядывается на подростка.
Инкен. Подростка? Дорогая мама, ты ошибаешься во мне.
Фрау Петерс. Возможно. Я тебя действительно не понимаю. Ты знакома со многими молодыми людьми, тебе делали предложения молодые врачи, юристы и инженеры. Не станешь же ты внушать мне, что в твоем возрасте можно предпочесть старого, извини меня, чопорного господина.
Инкен. Вот как! Если он не станет моим мужем, я застрелюсь.
Фрау
Инкен. Это правда, а не преувеличения!
Фрау Петерс. Это болезненные, отчаянные фантазии, с которыми надо бороться всеми способами. (После паузы.) Не думай, Инкен, что я говорю так потому, что хоть на миг могу поверить, будто тайный советник сделает тебе предложение. Это просто немыслимо! Скорее, он женится на принцессе, чем на тебе. Прости меня, но ты ведь что-то вроде няньки при детях.
Инкен. В таком случае, значит, он увлекается няньками.
Фрау Петерс. Да, увлекается: он просто хочет завести с тобой шашни. Ты еще будешь меня учить, что представляют собой такие старые греховодники! Я могла бы тебе многое порассказать, как бывает в жизни! Ты слишком дорога мне, и я не допущу, чтобы ты служила лакомым кусочком для пресыщенного светского человека. Известно, к чему их приводят порочные наклонности…
Инкен (серьезно). Мама, давай поговорим серьезно. Ты меня не знаешь. А главное, не знаешь тайного советника, иначе ты бы не говорила о нем таких вещей. Господи, – нянька!.. Что я до сих пор знала? Тайный советник переродил меня. Доживи я до девяноста лет, я и тогда его не забуду! Я никогда не утрачу того, что он мне дал.
Фрау Петерс. Что же он тебе такое дал?
Инкен. Этого не положишь на стол, как селедку или камбалу.
Фрау Петерс (пожимая плечами). Мне кажется, Инкен, мы хотели говорить серьезно.
Инкен. Сегодня мне повезло с Клаузенами, мама. Сначала в городе я встретила Эгмонта и получила конфеты. Когда я шла сюда, мимо меня в открытом автомобиле проехала бедная кривобокая Беттина. Я знаю – она мой враг. И мне совершенно ясно – почему. Она знает, какой прекрасный, достойный любви, замечательный человек ее отец, и боится потерять его из-за меня.
Фрау Петерс. Ты страдаешь манией величия, дитя мое.
Инкен. Верь или нет, от этого все равно положение вещей не изменится.
Фрау Петерс. Фрейлейн Беттина завидует тебе? Любимая дочь тайного советника ревнует к тебе, маленькой, ничего не значащей девчонке?
Инкен. Да, мама, этим ты меня не сломишь. И скажу тебе откровенно: твоя дочь стала настолько взрослой, что вышла из-под твоей власти.
Фрау Петерс (видимо, взволнована, однако сдерживается и говорит с неестественным спокойствием). Прошу тебя, Инкен, скажи мне по чистой совести: ты что-нибудь от меня скрываешь?
Инкен. Конечно. И не только «что-нибудь», но и гораздо большее. Это мое право, потому что это мое личное дело.
Фрау Петерс. Но могут возникнуть обстоятельства, которые столкнут нас с правосудием. Не захочешь же ты
Инкен. Ты меня поражаешь! Я буквально остолбенела! (Громко смеется.) Ну что ж клянусь! Я получила от тайного советника столько рубинов, смарагдов, бриллиантов, бериллов, хризопразов [31] и как они еще там называются, – сколько ты видишь на моих поднятых для клятвы пальцах!
31
Смарагды, бериллы, хризопразы – драгоценные камни.
Фрау Петерс. Тем лучше для меня и для тебя, дорогая Инкен. Теперь скажи мне: не заговаривал ли с тобой тайный советник о браке?
Инкен. Нет, потому что это вовсе не нужно. Кстати, после шоколада мне захотелось есть. Пойду отрежу себе кусок хлеба. (Входит в беседку, берет со стола хлеб, прижимает к груди и отрезает ножом ломоть.) Скажи, мама, мой отец умер в тюрьме?
Фрау Петерс. Ты, видно, не в своем уме, детка?
Инкен. Он умер в предварительном заключении?
Фрау Петерс. Как ты можешь это говорить, Инкен?
Инкен. Он лишил себя жизни из-за того, что его обвинили в попытке незаконно получить страховую премию.
Фрау Петерс. Кто все это тебе наплел? Откуда ты это знаешь?
Инкен. Ты, по-видимому, все еще считаешь меня ребенком, дорогая мама. Но не волнуйся! Я давно об этом догадывалась. Я принимаю все так, как оно есть.
Фрау Петерс (закрывает лицо руками). Что это значит? Это ужасно.
Инкен. Мама, а разве ты этого не знала?
Фрау Петерс. Я просто сквозь землю провалюсь, Инкен. У кого хватило подлости…
Инкен (очень спокойно). Началось вот с чего. Я получила эту открытку. (Вынимает из сумочки открытку и протягивает ее матери.)
Фрау Петерс. Открытка? Чья подпись?
Инкен. Автор, по-видимому, счел подпись излишней. Прочитай спокойно. Стало будто бы известно, какая мы почтенная семейка! Нам следует как можно скорее убраться отсюда куда-нибудь, где нас никто не знает. Может быть, там еще найдутся люди, которые настолько слепы, чтобы доверить шайке преступников воспитание своих детей…
Фрау Петерс. Ложь! Ты это взяла с потолка, Инкен. Нет, такая низость невозможна! Когда-нибудь я расскажу тебе, какое несчастье много лет тому назад в один зловещий день разразилось над нами. Но твой отец был совершенно невиновен…
Инкен. Знаю. Я показала открытку доктору Штейницу. Я была сегодня утром у него на приеме. Он сказал мне то же самое.
Фрау Петерс. Да, доктор Штейниц знал твоего отца. И все, кто соприкасался с твоим отцом, – у меня в ящике сохранилась пачка писем к нему, – все знали, что он неспособен на подобное преступление. Ты думаешь, тайному советнику известно об этом?