Перед заморозками

Манкелль Хеннинг

— Надо подтвердить как можно быстрее, что это именно она, — сказал Валландер. — Если она хотя бы раз была у зубного врача в этой стране, то мы узнаем, кто она.

— Этим занимаются, — сухо произнес Мартинссон, и Валландер понял, что он обиделся.

— Я тебя ни в чем не упрекаю. Какие получены сведения?

— Пока никаких.

— Надо всем вдолбить, насколько это важно.

— Я попросил вмешаться Стокгольм. Там у них есть один свирепый парень — может навести страх на кого угодно,

хоть на директора ЦРУ.

— Это кто такой?

— Ты что, никогда не слышал о Тобиасе Яльмарссоне?

— Может быть. Лишь бы он понимал, что это как раз тот случай, когда и надо быть свирепым.

— Будем надеяться. И еще одно: кто-нибудь когда-нибудь видел украшение, изображающее башмак? Или сандалию? — Он покачал головой и пошел прочь.

Линда замерла — не ослышалась ли она?

— Что он сказал? Что вы нашли?

— Записку с именем и адресом?

— Нет, еще что-то.

— Кулон.

— Похожий на что?

— На след ноги.

— Он не так сказал.

— Башмак. А почему ты спрашиваешь?

Она не обратила внимание на его вопрос.

— Какой башмак?

— Может быть, сандалию.

Языки пламени то и дело взмывали в небо — ветер налетал порывами.

— Думаю, стоит тебе напомнить, что отец Анны перед своим исчезновением занимался тем, что делал сандалии. Вот и все.

Он не сразу понял, потом задумчиво наклонил голову.

— Хорошо, — сказал он. — Очень хорошо. Может быть, это куда-нибудь нас и приведет. Вопрос только куда.

38

Курт Валландер попытался отправить Линду домой спать, но она настояла, чтобы ей разрешили остаться. Она подремала пару часов на заднем сиденье и проснулась от того, что он настойчиво стучал в окно. Никогда он не научится этому искусству — будить людей ласково, подумала она. Начинает молотить в окно или за плечо трясти так, что рука чуть не отваливается. Он не будит человека, он выдергивает его из сна, как морковку.

Линда вышла из машины и поежилась — было довольно прохладно. На поле лежали клочья тумана. Церковь догорела, от нее остались только зияющие провалами окон закопченные стены. Густой дым все еще валил из-под рухнувшей кровли. Люди, похоже, никуда не уходили — они молча смотрели на то, что осталось от их церкви. Линда заметила старика, медленно отирающего сажу с могильного камня, и подумала, что эту картину она вряд ли забудет. Большинство пожарных уехали, остались только несколько человек, занимавшихся ликвидацией последних очагов возгорания. Мартинссона тоже уже не было — вместо него приехал Стефан Линдман. Он протянул ей бумажный стаканчик с кофе. Отец вышел за заграждение и беседовал с каким-то журналистом.

— Пейзаж здесь совсем другой,

чем, скажем, в Вестеръётланде или Херьедалене, — сказал он. — Как будто Швеция здесь кончается. Сползает в море и исчезает. И вся эта глина, туман… Так странно. Что ж, попытаемся найти свое место и в чуждом пейзаже.

Линда пробормотала что-то невнятное. Туман как туман, глина как глина, подумаешь.

— Что насчет этой женщины? — вслух спросила она.

— Ждем ответа из США. Уже ясно, что она не гражданка Швеции.

— А может быть, это вовсе и не ее имя в записке?

— Нет. Это вряд ли. Зачем убийцам оставлять записку с чужим именем? Это неразумно. Тогда проще вообще ничего не оставлять.

Курт Валландер шел к ним от ограждения. Журналист ушел.

— Я только что говорил с Лизой Хольгерссон, — сказал он. — Поскольку ты все равно уже затесалась в следствие, можешь участвовать и дальше. А мне даже приятно — идешь, а рядом мячик прыгает.

Это он так иронизирует.

— Я-то пока еще прыгаю, — отомстила она. — А тебе слабо!

Стефан засмеялся. Отец, может быть, и разозлился, но виду не подал.

— Никому не советую заводить детей! — только и сказал он. — А то видите, чем это кончается!

Из подъехавшей машины вышел Нюберг.

— Нюберг принял душ, — заметил отец, — и теперь готов со всеми лаяться. Он уходит на пенсию. Думаю, когда он осознает, что ему уже не надо целыми днями ковыряться в глине по колено в грязи, он тут же и помрет.

— Он похож на собаку, — тихо сказал Стефан. — Тебе не кажется? Все время как будто старается взять след и злится, что нельзя встать на четыре лапы.

Стефан подметил сходство очень точно. Нюберг действительно двигался с какой-то звериной грацией.

От него сильно пахло лосьоном. Похоже, он даже не заметил, что Линда тоже здесь. Они с отцом поздоровались и что-то пробурчали насчет погоды.

— Есть у вас соображения, как именно начался пожар? — спросил Курт Валландер. — Я говорил с Матсом Ульссоном. Он считает, что загорелось сразу в нескольких местах. Староста оказался здесь первым, он говорит, что видел как бы кольцо огня. Это означает, что церковь подожгли с разных сторон. Как ты думаешь?

— Пока никак не думаю, — сказал Нюберг. — Но ясно, что это поджог.

— Есть определенная разница, — сказал Валландер. — В Хурупе загорелось сразу и огонь распространялся быстрей. Там один фермер живет по соседству, он слышал что-то вроде взрыва, говорит, как бомба взорвалась, аж все задрожало. То есть церкви подожгли по-разному, хотя по времени все было точно согласовано.

— Модель ясна, — сказал Стефан. — Ту церковь подожгли, чтобы отвлечь внимание от этой, где произошло убийство.