Передаю вам слово души моей. Письма
Шрифт:
Чрез несколько времени вновь пал в уныние. Тотчас явилась мне матушка и нашла меня за книгой святителя Димитрия. Спросила меня: «Какую ты книгу читаешь?» Я сказал. «Молись ему! — она мне отвечала. — Он за тебя помолится Богу, и бесы отойдут от тебя». — «Какие, матушка, бесы?» — «Ты, дурак, не знаешь, как они тебя окрадывают. Это уныние и мутные мысли тебе они наносят. Не ленись, молись по четкам Богу и призывай помощь святого Ангела Хранителя — и будет хорошо на сердце и чисто в голове. У тебя ведь болит голова?» — «У меня в голове как будто всё журчит, подобно пчелам» — так я ей ответил. «Молитва очищает голову. Молись, и будет хорошо. Не скучай, батюшка! Матерь
Но враг, ненавистник добра, чтобы заградить этой старице ко мне дорогу, не очень давно навел на нее такую сильную ненависть, что весь изменяется и бледнеет Григорий Степанович, когда ее увидит, — и не допущает ко мне. Это мне чувствительно. Однако я решил все переносить и терпеть ото всех сторон, когда угодно Господу попустить на меня всякое оскорбление. Ах! только вы можете это представить себе, единодушный друг мой. Любовь ваша открывает мое сердце, только вы в своем что-то удерживаете.
У этой старицы есть недалеко от Лебе-дяни брат — старец Иларион. Его смирение единому известно Богу. Когда ему бывает откровение о моем смущении, он молится и умоляет Господа о мне. Его многие ездят посещать и пользуются его смирением во благо. Очень стоит посещать таковых богоугодных старцев. Мы духом любим друг друга, и многие через письма меня уверяли, что он много меня любит.
Я радуюсь о Господе, что удостоивает меня, худого, хорошей любви. Мне очень приятно, друг мой, что я могу тебе вручать мое сердце и делить мой с вами разговор, и этим я облегчаюсь! Очень явно, что меня с тобою соединил святой Промысл Всевышнего, Который и тебе дал равное мне сердце любить меня и мне любить тебя. Очень сильно ты его любишь? Люби ж, люби и знай, что это не противно Богу, что я его люблю. И я его люблю, и должно его любить. Кто изрекал в священном месте сии священные слова, может быть, самый тот, который не хотел, чтобы мой искренний друг меня любил? Но дух изрек его устами, повторяя заповедь святую.
Радуюсь я об этом и сознаю себя недостойнейшим такой большой любви. Но видно, так угодно благости Божией, чтобы достойного презрения любить! Вот сколько продолжается с Вами мой разговор безумный.
Еще припоминаю о старушке. Она мне внушала, чтобы я хранил мое сердце и от самомалейшего гнева и роптания.
«Ежели кто и оскорбит, — говорила она, — в ту же минуту забывай и не желай ничего оскорбительного, а молись за них Господу, и благодать Божия посетит тебя…»
:Она по наружному виду иногда показывается строга, сердита, но в душе и сердце перо не может доброту ее описать.
Мне приходила мысль от всех скрыться, чтобы, кроме Бога, никто не знал, и я еще медлю и удерживаюсь. Буди в нас воля Божия! Благоволи, Господи, и мне, недостойнейшему, в день воскресный после ранней обедни причаститься Твоих страшных и животворящих Таин Тела и Крови Твоя, во оставление грехов и в жизнь вечную.
2.296. Екатерине Васильевне Даниловой
На вопрос ваш о прежней моей жизни отвечать дается мне слово сердца. У меня была родная сестра Надежда Алексеевна, двумя годами меня старше; мы с ней вместе начали учиться читать книгу; тогда мне было четыре года; а когда она с улыбкой на устах оставила видимый сей мир, тогда мне было десять лет…
На 17-м году я оставил
Предсказание родной оправдалось самим делом: походы и война далеко увлекли меня с собою; повсюду мы говорили меж собою письмами; последнее ж письмо ее нашло меня в Крыму над Черным морем. В этом письме еще раз получил я материнское благословение и убедительнейшее увещание к соблюдению истинной веры, право исповедуемой Восточною Греко-Российскою Церковью. При сем помянула она мне, с какою болезнью сердца пеклась обо мне; с какою горячностью — когда я был еще малолетен и часто болен — молилась Богу и Божией Матери, чтобы я был истинный христианин, имел бы в себе страх Божий, предохраняющий от всяких грехов, и вел бы жизнь беспорочную по всем отношениям; чтобы всегда и везде, где бы ни находился, с сердечною верою ради Христа благотворил нищим — в таком истинном разумении, что в лице нищего приемлет милостыню Сам Христос, и чтобы о всяком человеке хранил мысль благую и за какое-нибудь собственно противу меня злотворение непременно воздавал бы благотворением, чему свидетелем есть Сам Бог.
Еще объявляла она мне, что отходит от жизни сей, меня же совершенно поручает покровительству Богоматери и убеждала, чтобы я усердно молился моей Владычице, пока Господь продлит жизнь мою. В заключение писала она, что еще благословляет меня и прощается со мной до свидания в вечной жизни. Сии слова ее души проникли все мои чувства; сердце сокрушилось во мне и слезы пролились ручьями!!! Во блаженном успении подаждь, Господи, вечный покой усопшим рабам Твоим, родителям моим: убиенному Алексею, и преставльшейся Анне, и сестре моей девице Надежде и сотвори им вечную память! Теперь не имею более слов отвечать на занимающее вас любопытство… Простите.
Святой невидимый Ангел Божий да внушает вам мысль благу — проходим мимо временных в блаженство вечное.
Мая 10-го, 1835 года
2.306. Екатерине Васильевне Даниловой
Если мы что помышляем и делаем ради Бога и в славу Божию, то сие не вводит нас в уныние, но исполняет неизреченною радостью, все сердце обвеселяющею и все чувства сладко погружающею в тишину премирную, даруемую снисходительным Промыслом Всевышнего в упокоение изнемогающим. Если более всего любим Бога и ближнего любим, как себя, то вместе с сим и самих себя любим истинною, чистою и богоугодною любовью, и любовь Божия пребывает в нас.
То ли значит истинная любовь к самому себе, что я люблю только себя? Нет! Это прелесть, это ложь, это гордость, это не любовь, а заблуждение чувств и тьма душевная. Истинная любовь есть свет души: в ней мне виден ближний мой; я люблю его, как себя, и это самое свидетельствует, что я поистине в моем ближнем люблю самого себя. Таким образом, единодушно, посредством взаимно-искренней любви, мы обретаемся в любви Божией, как во свете всеобъемлющем.
Все душевные беды бывают от произвольного нашего уклонения от любви Божией.