Переговорный процесс
Шрифт:
Вторая фигура подняла руки, останавливая Степу и привлекая его внимание. Донкат перевел взгляд на фигуру… и вздрогнул, узнавая. Овальный. Тот самый овальный человек, который являлся к нему… где же? Где? Где?! Степа не помнил.
– …и…ка.
Донкат замер. Это был голос. Определенно голос. Он звал его. Степу.
– Что? – спросил Степа, но туман перехватил звуки его голоса и сбросил вниз.
– …ати…ка, по…й, – из тумана вырвались еще звуки.
Степа расстроено развел руками. Ну не понимает он.
Фигуры переглянулись. А потом овальный каким-то
Он поднял руку и нарисовал ею перед собой прямоугольник, похожий на дверь. В белом молоке остались слабые линии, повторяющие его движение. Овальный раскрыл ладонь и толкнул нарисованную дверь. Ничего не произошло. Овальный еще раз толкнул и посмотрел на Степу, как будто ожидая от него чего-то.
Степа озадаченно нахмурился. Что, он хочет, чтобы Донкат тоже такое нарисовал? Степа пожал плечами. Пожалуйста. Он очертил перед собой дверь, как она ему представлялась. Его линии тоже остались висеть в жемчужном сиянии. Овальный кивнул и еще раз толкнул дверь. Степа еще раз пожал плечами и тоже толкнул открытой ладонью нарисованную дверь.
И она вдруг поддалась…
Степа от неожиданности моргнул и чуть подался вперед. Прямоугольник еще чуть сдвинулся. Овальный с той стороны нетерпеливо переступил с ноги на ногу и жестом позвал Степу к себе. Ну, ладно, пойдем.
Степа уже двинулся плечом вперед, начиная движение, как сзади вдруг раздался голос, которого он ну никак не ожидал услышать.
– Степа, стой.
Донкат дернулся, остановился. Дверь подалась еще, обозначив некое подобие «косяка». Овальный человек уже двумя руками звал его к себе. Ну же, еще чуть-чуть.
– Степа, не надо.
Это была она. Непонятно откуда здесь взявшаяся, но она. Селена. Донкат обернулся.
Жемчужное сияние окружало девушку неземным ореолом. Оно же служило ей и одеянием. Легкая звездно-переливчатая ткань обрисовывала фигуру, превращая и без того красивую Селену в небесное видение. Вот только лицо, на котором были написаны отчетливое беспокойство и тревога, резко контрастировало со сказочным образом.
– Степа, не уходи, вернись, – попросила она.
Донкату хватило бы и одних слов, но Селена протянула к нему еще и руки. Когда так просят, отказаться невозможно. Степа начал поворачиваться, бросив прощальный взгляд на странную парочку за прозрачной дверью.
Высокий нахмурился, став еще более неприятным, а овальный, прямо как настоящий человек, схватился руками за голову. Указал на дверь, потянул ее, постучал кулаком по груди и опять взялся за голову.
– Степа, вернись, – еще раз позвала Селена. – Пожалуйста.
Еще и «пожалуйста». Донкат бросил прощальный взгляд на разочарованного овального и виновато развел руками. Прости, брат, дела.
Овальный обессиленно провел рукой по лицу и расстроенно произнес что-то. Если бы не вся мистика вокруг, не молочное сияние и не жемчужный свет, Степа бы подумал, что до него донеслось расхожее ругательство, правда, произнесенное с каким-то странным акцентом, но этого же не может быть…
– Степа.
К лицу прикоснулось
Жемчужный образ истаивал на глазах, а через него проступало другое, ничуть не менее прекрасное и желанное, но обыкновенное лицо, принадлежащее этому миру. Стоп, какому миру? А он вообще где?
Кто здесь?
Степа рывком сел, суматошно озираясь вокруг. Настоящая Селена, ойкнув, отпрянула от него. Степа огляделся. Ночь, Бойджер, космоштурмы вокруг. Темная гора на краю поляны. Что?
– Живой? – прогудел один из темных силуэтов знакомым голосом. – Сказали же тебе, не спать.
– Я не спал, – хрипло попытался объяснить Степа. – Это был не сон.
– Конечно, – вступил еще один голос, и Степа очнулся окончательно, узнавая Соловья. – Это ты не спал, это ты моргал долго.
– Да я… – Степа виновато посмотрел на Соловья. Рядом в темноте недовольно хмурился Декстер.
– Он не виноват, – раздалось из-за спин космоштурмов. Степа воспрянул: это не сон, это и вправду она.
– Конечно, не виноват, – раздраженно прогудел Декстер. – Это все бойджа. А он только наглотался и ничего сделать не мог. Она сама.
Голова была какой-то пустой, как будто из нее все вынули, а потом туда закачали легкого газа. Степе казалось, что еще немного, и он взлетит. От этого ощущения начало подташнивать.
– Как ты себя чувствуешь? – между Соловьем и Шойсом протолкался какой-то космоштурм. Степа смутно припомнил, что его вроде представляли как доктора группы. Хотел вспомнить имя, но на это сил уже не хватило.
– Непонятно, – честно ответил Донкат. – Ничего не болит, но голова какая-то легкая и подташнивает.
– Глаза вверх подними, – приказал доктор. Степа честно послушался. – Вниз. Круг сделай.
Донкат сделал, как просили, и чуть не завалился на бок.
– В ладоши хлопни. Так. Язык покажи. А, черт, темно.
Он провел рукой по Степиному лицу и присмотрелся к оставленным полосам. Пощупал пульс.
– Сколько бойджи съел?
– Не помню точно, – пожал плечами Степа. – Три кружки бойджа, мясо с соусом и эти, как их… полоски длинные, которые под пиво дают. Не помню сколько. Вкусные.
– Силен, – хмыкнул космоштурм. – Ну, тогда не удивляйся. Тебе еще повезло, мог и не так заснуть.
– Кто кормил его бойджей? – мгновенно схвативший информацию Соловей повернулся назад.
Вопрос был задан таким тоном, что Декстер с Пеньком невольно подались назад.
– Вы? – воткнул в них начальственный взгляд Соловей.
– Мы ж не знали, – попытался было открыть рот Пенек.
Зря он это сделал, машинально отметил про себя Степа. Надо было Декстера вперед пускать.
– Что вы не знали? – обозлился Соловей. – Что у него альбит– тест положительный? Ладно этот балбес, – Соловей гневно сверкнул глазом на съежившегося Пенька и вперил возмущенный взгляд в сакса. – Но ты-то, ты куда смотрел?