Переход
Шрифт:
— А давай мы здесь вместе уснем! И проснемся вместе, и я буду с тобой и в настоящем мире, мы женимся, детей заведем… — в определенном состоянии мозг почему-то отключается и до парня не дошло, что вернувшись с девушкой, он станет мелким мальчишкой. Но Гадя его попытку отвергла на корню:
— Нет!
— Почему нет?
— Потому. Потому что там я толстая и некрасивая…
— Но я же не из-за внешности…
— А еще я там лежу в больнице. И врачи говорят — они думали, что я сплю, но я не спала — что там я не доживу даже до Нового года. А Новый год у меня уже меньше чем через неделю…
Тогда он постарался Галю расспросить обо все подробно, но она отвечать
— Какая разница? Мы с тобой здесь, и у нас здесь целая вечность!
Но вечности на получилось: на шестьдесят восьмой день Гали на обычном месте не оказалось, а на столе сидела большая светло-серая дымчатая кошка… А прилетевший по просьбе Алексея в Москву Вирджилл с грустью сказал:
— Парень, если вместо кого-то там появляется кошка, то значит этот кто-то здесь, у нас, уже ушел. Ушел, превратившись там в эту самую кошку. Рыжая, которую ты каждый раз кормишь — это Елена… а теперь ты будешь кормить и Елену, и свою Галю…
— Это волшебство какое-то?
— Нет, парень, это физика. Елена в своем дневнике все подробно про кошек написала… то есть я думаю, что подробно: дневник-то на испанском, а я его не знаю. Но Йенс говорил, что там про кошек отдельная глава страниц на пятьдесят, да еще с рисунками…
Йенс, когда Алексей обратился с расспросами к нему, лишь неопределенно хмыкнул:
— Я, как швейцарец, говорю по-немецки и по-итальянски. Еще английский мы все в школах учили, а испанский — он все же на итальянский немного похож. Но лишь немного: я кое-что прочесть могу — но с большим трудом, да и понимаю одно слово из трех. Вирджилл не наврал: там есть огромный раздел про кошек, но я его не читал, да и зачем? Елена нам все нужное рассказала…
Алексей тогда снова обратился к тем специалистам, которые его обучали сначала английскому, а потом и немецкому (все же английский у Йенса был довольно ограничен) — и за три месяца изучил испанский. То есть за три «реальных» месяца, и к концу обучения он уже почти весь дневник Елены прочитал. Про котов там действительно было многое написано, но в основном этот раздел был вообще не про кошек. Елена отметила, что после первого перехода у человека возникает какая-то «энергетическая связь» с этим странным местом, и именно поэтому путешественник всегда попадает в то же самое место и в том же облике, а насчет кошек она написала, что когда в главном мире человек умирает, то эта связь «повисает в пространстве перехода» и притягивает к себе как раз кошек. Там еще много чего было написано про «энергетическую связь», с кучей формул каких-то, но Вирджилл прокомментировал рассказ Алексея очень коротко:
— Это все чушь, там просто человек превращается в кошку. Живой человек там превращается в человека, а когда человек умирает, у него не хватает сил целиком перейти в лимб — и переходит лишь какой-то частью. Небольшой, как раз размером с кошку… Не читай эту книжку больше, физики — они вообще все ненормальные, им бы только про поля какие-то, каких никто почувствовать не может, порассуждать…
Про Галю Алексей успел выяснить там немного: она рассказала, что поступила в один из самых престижных институтов Москвы и моталась туда из Подмосковья каждый день, тратя на дорогу по два часа в один конец. А еще она ему и фамилию свою сказала… Когда у человека есть много денег и острое желание, то найти можно практически любого человека, причем найти даже в недалеком прошлом — и летом у него был и ее адрес, и даже медицинская карта. А один из лучших врачей Москвы, посмотрев эту карту, заметил:
— Ну да, это приговор. Удивительно, что эта девочка вообще до семнадцати дожила,
Родители Алексея совершенно не поняли, когда он после окончания четвертого курса МИСИС забрал документы и поступил на первый курс другого, все еще очень престижного института. Причем не поняли не то, что он сменил институт, а почему он поступил на первый курс, а не попробовал зачесть по крайней мере предметы за первые два курса — ну или хотя бы за первый, ведь физика и математика везде были вроде бы одинаковыми. Но он ведь и сказать им не мог, что Галя ему посоветовала институт сменить чтобы «получить настоящие знания»:
— Учебники-то у нас одни и те же, верно. Только физику написали препы из нашего института.
— И что?
— И то. Даже в университете курс читают по этому учебнику, стараясь что-то слишком сложное пропустить и предмет облегчить. А у нас физику читают те, кто этот учебник берет в качестве эдакого упрощенного скелета курса, и на него как бы наращивают новые мышцы — то есть дают нам гораздо глубже, чем в учебнике самому прочитать можно. Причем так они читают физику на всех факультетах и у нас выпускник-автоматик или программист физику знает лучше чем выпускник физфака университета. В работе ему это, может, и не пригодится — но вот мозги у него для чего угодно будут сильнее натренированы…
— Ну ты скажешь тоже: спец по автоматике будет знать физику лучше физика. Так не бывает.
— Бывает. Нам физику начинают с первых дней читать, а чтобы понимать физику, оказывается нужно хорошо знать матанализ — и физики нам сначала именно основы матана и дают. А потом нам уже читают матан и дифуры, на следующих курсах уже — но мы-то знаем, для чего эти дисциплины используются и как бы глубже вникаем, повторяем более тщательно ту же физику. Нам препы по матану так про всякое и говорят: физический смысл этой формулы… — то есть мы и на матане физику, получается, учим. И вот у нас физику все знают так после выпуска, как какие-нибудь кандидаты физических наук, обученные в универе…
А чтобы понять написанное Еленой, нужно — как говорил Йенс — физикой заниматься лет двадцать. Но если учить ее в этом институте и дополнительно использовать время в переходе…
Наталья — доктор психологичнских наук — за отдельные деньги научила Алексея довольно многим трюкам по части запоминания всякого. В том числе и как запоминать много страниц произвольного текста буквально за минуты. Правда она все же предупредила:
— Я не знаю, зачем тебе это вообще может понадобиться, ведь человек такой текст может удержать в памяти всего лишь несколько часов, а потом полностью его забудет. Ты даже сможешь текст записать дословно — через четыре часа или даже через шесть, но ведь и это не поможет его удержать в памяти. Эту технику используют для очень специальных целей…
— У меня как раз специальные цели: иногда получается пролистать конспекты преподавателей, которые они готовят для своих лекций или семинаров, и если я из смогу для себя вернувшись домой записать, то потом уже, на занятии по этой теме, я смогу выглядеть отличником…
— Не уверена, что ради подобного выпендрежа стоит так издеваться над собственным мозгом.
— Стоит. Меня в таких случаях не особо сильно тиранят когда я лекции или семинары пропускаю, а мне сейчас слишком часто приходится этим заниматься. Я же неплохой программист, подрабатываю в компашке, которая какие-то биржевые программы для буржуев, а там ставятся очень жесткие сроки. Но работать-то мне надо, потому что семью кормить приходится.