Переход

Соловьев Михаил

Помолчали, и Мишка предложил дяде Ивану следующий план.

Раз уж они не успевают догнать, а тем более остановить конкурентов, то пускай те двигаются в эту экспедицию «наживкой». То есть дядька выставляет рыбнадзорский пост для скрытного наблюдения подходов к Хыр-Хушуну.

Задача: засечь группу из трех человек – двух мужчин и женщины. Допустить беспрепятственный проход по маршруту. По возможности, отследить направление и прочее.

Если вдруг пойдут обратно, задержать, используя власть, ну а если с ними что-то произойдет, как с экспедицией Загиреса, то появится

информация об опасностях, подстерегающих путешественников на маршруте. И для очистки совести: на эту роль они напросились сами, так что пускай теперь дорожку и расчищают.

Выслушав Мишку, дядя Иван с хрустом поскреб пятерней трехдневную щетину и заговорил:

– Коварный ты, оказывается! Сам придумал?

– Да нет, – ответил племянник, – не сам. В одной компьютерной игрушке про войну я так батю по сети гоняю: смотрю, как его колбасят, а сам потом прохожу. Красться сзади – вообще моя тема.

– Ладно, компьютерщики, – улыбнулся Иван. – Поехали в контору, я парням задач понаставлю.

Они прыгнули во внедорожник и, спугнув стайку засаленных городских голубей, поехали на работу к дядьке Ивану. Предстояло разработать план действий.

Глава одиннадцатая

На ощупь

Поселок Усть-Баргузин: шаманка и конкуренты

Всю неделю до появления первых странных гостей усть-баргузинскую шаманку Адыгу мучили неясные предчувствия. Какие-то неопознанные мысли-видения не поддавались привычному объяснению и назойливо стучались в сознание.

Сны тоже ничего внятного не говорили. Какие-то почтовые голуби в клетках. Она кормила их, чистила проволочные жилища.

Утром, на рассвете, перед самым появлением гостей, приснился прадедушка Жаргал. Во сне она оказалась маленькой девочкой и сидела вместе с ним за грубо сколоченным столом из досок. Дедушка резал ножом и ел только что сваренный дымящийся хошхонык [14] .

Пар от горячей колбаски, набитой кусками конского мяса вперемешку с арбином [15] , поднимался над тарелкой. Брызги ароматного прозрачного сока падали на стол и тарелку, остывали и некрасиво мутнели, превращаясь в обычные капли жира.

14

Хошхонык – блюдо из конских потрохов (бурят.).

15

Арбин – конский внутренний жир (бурят.).

Прадед поднял голову и с улыбкой глянул на Адыгу. Прожевал очередной кусок хошхоныка и проговорил: «Давай-ка воду ставь, еще варить будем, а то гостям не хватит совсем. Они с дороги сейчас.

Издалека».

Адыга сползла с грубо отесанной лавки, держась за край стола и нашаривая пол. Коснулась его и… проснулась.

Лучи утреннего солнца острыми клинками через шторы пронизывали избу и отражались на беленой стене печки солнечными зайчиками. Запах варящегося мяса приятно щекотал ноздри.

Мама Адыги, Туяна, возилась около котла, водруженного на газовую плиту. Рядом стоял на страже, вытянувшись «во фрунт», красный газовый баллон с необходимыми приспособлениями: шлангами и «лягушками». Почему-то именно так называл белую металлическую таблетку в газовой системе дядя Петя, помогающий соседке управляться с непростой современной техникой.

– Вставай! – Мать перемешивала ароматное варево ложкой на длинной деревянной ручке. – Гости к тебе с другой стороны приехали, их пока к однофамильцам отправили.

Все гости, кого местные жители не знали, отправлялись на поиски Итиловых на дальний, противоположный край поселка. Там, в доме без палисадника, жила семья, имеющая почти такую же фамилию, только через букву «Ы».

К Туяне же с Адыгой бежал посыльный – первый попавшийся на улице сорванец, чтобы успеть предупредить о неожиданных гостях.

Туяна продолжала:

– Трое их. Одна женщина. Много вещей. Сюда идут вдвоем. Ночуют у Трифоныча.

Так звали сторожа на деревянной пристани. У него в гостевом домике всегда останавливались приезжие за небольшую плату.

Смутные мысли, беспокоившие шаманку последнее время, наконец-то прояснились. Предчувствие странных событий постучалось в сознание Адыги. Вот она, история, связанная с их родом. С невидимой стороны донесся голос: мол, осторожнее! Ясно. Разрозненная картинка собиралась, обретая плоть. Деталей добавят приехавшие утром.

Ага, вот и они. Гавкнул на цепи добродушный Додик, изображая рвение и отрабатывая свой непростой кусок хлеба. Брякнула железным кольцом закрытая на защелку калитка.

– Иди давай, сейчас кричать будут.

Свои, усть-баргузинские, заходили без стука. Они знали: цепняк безопасен и через неприметную дырку в заборе сами убирали деревянную заложку. Посторонние же покорно ждали.

Жители гордились наличием в поселке известных земляков, к которым люди ехали за советом даже из-за границы.

Почти все прибывающие в первый раз делали по поселку круг из-за однофамильцев и появлялись по адресу, только разобравшись в ошибке. Неопределенность ответов на вопросы приезжих лишь подогревала интерес.

Вроде: «Ну не знаем, примут ли сегодня».

Или: «Сами-то уже второй день со двора не выходят и никого не пускают…»

И еще: «Третьего дня люди из Читы были. Так и не дождались».

Гости наматывали пешим ходом пару лишних километров и появлялись перед глухим забором с гавкающим за ним Додиком, волнуясь, примут ли…

Мать Адыги пошла открывать.

Знакомо стукнули двери в сенях.

Заскрипели доски деревянного подворья. Додик наконец замолчал, и в калитку зашли двое.