Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
Поселок Палик, Борисовский район, БССР. 19 августа 1941 года. 14:04.
– Ну ты и жук! – Трошин отправил в рот еще одну ложку вкуснейшей, с салом, пшенной каши и, прожевав, погрозил ложкой Новикову: – Тебя за введение Центра в заблуждение не накажут?
– А где же обманто? – удивился последний, опускаясь на лавку рядом и подвигая поближе котелок со своей порцией.
– «Информация у нас есть…» – передразнил чекиста командир отряда.
– Есть, Слава, есть, – нисколько не смущаясь, ответил тот. – Я просто не успел сказать, что переписал ее всю. Вон, видишь,
На среднем и указательном пальцах краснели внушительные бугорки мозолей.
– Прости, Сергей, – смутился командир. – Не знал, думал, ты начальству решил немного лапши на уши повесить.
– Угу, – буркнул с набитым ртом Новиков и, проглотив, добавил: – Нашему – хрен повесишь, у них кепки с четырьмя козырьками. Кто такую вкуснотищу приготовил? Марина?
– Да, но не она одна. Вся «женская дивизия» старалась. Но о каше потом, ты лучше объясни, зачем?
– Все довольно просто – мне самому нужна вся информация. А если бы в Москву уехало все до конца, то работать было бы тяжелее. Мы же что будем делать, а?
– Ну, если ты чегонибудь еще тишком от меня не придумал, то на коммуникациях шалить!
– Вот, а экономические выкладки помогут нам правильнее распределять усилия.
– Ты скажешь тоже…
– И скажу, чего же не сказатьто? Анализ на месте проводить тоже не помешает. Вот…
Резкий зуммер немецкого полевого телефона оборвал Новикова на полуслове.
Трошин подумал, что не зря практически сразу, как отряд пришел к озеру, он распорядился протянуть провода и поставить на постах, караулящих три основные дороги к базе, телефоны. О приезде Новикова, кстати, он узнал так поздно только потому, что вели прибывших из столицы гостей тайными тропами через болота. И Куропаткин постоянно про важность связи говорил, а самой лучшей демонстрацией его слов стал бой в Налибоках, когда эсэсовцев били. Так что по личному приказу Трошина бойцы добыли кабель, и теперь у них связь была. Конечно, не такая качественная, как у членов спецгруппы, но всяко лучше, нежели гонцов через болота посылать.
– Четырнадцатый! – бросил он в трубку.
– Товарищ Четырнадцатый, – в голосе говорившего Слава явственно слышал тревогу, – на дороге от Ельницы много немцев на мотоциклах и машинах. Встали перед мостом, но уже броды ищут.
– Много – это сколько?
– Рота точно есть. Пулеметов много. Минимум десяток.
– Точно по нашу душу?
– Точно. Артюхин полицейские эмблемы разглядел. И петлицы у них эсэсовские…
«Да, не зря я народ гонял и натаскивал на вражеские знаки, – подумал Слава. – Черт, но как же всетаки не вовремя! Половина людей ушла со взрывчаткой на запад. Под рукой едва ли сотня наберется… Ну ничего, нас тоже не на огороде нашли!»
– При попытке переправиться открывайте огонь. Но не забывайте про мины. Как понял?
– Есть открывать огонь и не забывать про мины.
– Молодец! Подмогу высылаю.
– Что случилось? – спросил Новиков.
– Немцы. Полицейский батальон. Наверное, на рацию навелись – мы много болтали, – отрывисто сообщил Трошин и громко скомандовал: – Резниченко! Гуща!
Секунду спустя хлопнула дверь и в горницу влетели ординарцы.
– Общая тревога! Комиссара сюда! 5му взводу усилиться двумя пулеметами и
В принципе, схемы действий давно отработаны, и, положа руку на сердце, ничего внезапного или неожиданного в прибытии врагов не было. Просто сейчас возникла угроза срыва задания Центра, и именно от этого Слава нервничал.
Посыльные умчались, а командир отряда нацепил гарнитуру телефониста и принялся названивать на дальние «точки»:
– Семерка? Это Четырнадцатый. Общая тревога! – За окном словно в подтверждение его слов часто застучали по рельсу, но этот пост располагался на северном берегу озера – почти в двух километрах от основной базы, так что рассчитывать на то, что там быстро услышат сигнал, не стоило. – Усилить бдительность!
Новиков тем временем выскочил из избы, бросив на ходу, что он «на радиоузел».
– Третий, Третий! – перекинув контакты на полевом коммутаторе, вызывал другого абонента Трошин. Боецтелефонист, как назло, полчаса назад ушел проверять барахлившую линию, проложенную в Осовины, где стояла вторая рота и куда сейчас пытался дозвониться бывший майор, но пользоваться коммутатором Вячеслав умел. Да и чего тут уметь, если в сети всего четыре абонента?
«Эх, если бы линию не из кусков собирали, а из цельного кабеля…» – подумал Трошин, потом снял наушники и бросился на крыльцо.
Район озера Палик, Борисовский район, БССР. 19 августа 1941 года.
14:43.
– Унтерштурмфюрер! – к Освальду подбежал высокий тощий обершарфюрер, командовавший одним из взводов. – Мы нашли брод, но, боюсь, мотоциклы придется тащить на буксире: берега очень топкие.
– Что на той стороне?
– Пока никого не обнаружили, но надо больше людей, одним отделением там не обойтись – подлесок очень густой.
Бойке покосился на стоявшего рядом Нуттеля, командира полицейской роты:
– Ну что скажете, гауптштурмфюрер?
– Здесь решаете вы, унтерштурмфюрер. – Несмотря на то что Нуттель был старше по званию, к посланнику самого Мюллера он относился с нескрываемым пиететом. – Если время терпит, то лучше починить мост и спокойно переправиться.
То, что мост был разрушен, стало для Освальда неприятной неожиданностью – они и так с трудом продрались через заторы на шоссе, потратив почти четыре часа на преодоление несчастных шестидесяти километров, а тут снова потеря времени! Но ругаться на русские дороги, как Освальд понял за последние два месяца, – дело бессмысленное. Однако обгорелые сваи, торчавшие над спокойной водой этой безвестной речушки и засыпанные старыми углями берега, вызвали у него приступ непонятного беспокойства.
«Вообщето сейчас можно уже не лететь сломя голову – судя по данным функабверовцев, передачи идут из этого района регулярно. Что в принципе немудрено. Несмотря на близость к штабу группы армий, о которой сами русские могут и не подозревать, район этот на карте выглядит сплошным зеленым пятном с редкими вкраплениями синих пятнышек озер и голубых ленточек рек, а вот дороги здесь попадаются не в пример реже… К тому же, как сообщили мне в армейской контрразведке, наших войск здесь почти совсем нет – и русским диверсантам в этих краях, по идее, полное раздолье…»