Переиграть войну! В «котле» времени.
Шрифт:
Наклонившись к Люку, я спросил:
– Что, попробуем проехать в стиле «Улыбаемся и машем» или развернемся и в объезд?
– Похоже, что там не меньше, чем батальон квартирует!
– крикнул в ответ Люк, и, притормозив, пошел на разворот.
Тремя километрами раньше мы видели проселочную дорогу, уходившую в нужном нам направлении. Я помахал рукой водителю немецкого грузовика, ехавшего в сторону Лусково, и удивленно наблюдавшего за странными маневрами «гаишников». Я бы тоже удивился: вначале обгоняют тебя, несясь на скорости в полсотни километров в час по разбитой дороге,
Сделав крюк в десяток километров, мы, наконец, приблизились к цели нашего путешествия. Судя по ориентирам, наша команда была у деревеньки с названием Стаховщина, сразу после нее дорога, по которой мы ехали, сворачивала на запад и выходила на то самое большое шоссе, мост на котором требовалось разведать. До объекта было меньше километра, и Люк, поглядывая в бинокль, стал зарисовывать подходы и систему охраны. Мы же с Зельцем изображали бурную деятельность по ремонту мотоцикла. Возня в прорезиненном мотоплаще привела к тому, что я вспотел, как будто просидел полчаса в парилке. Поэтому минут через пять я окликнул Сашу:
– Эй, геноссе, ты скоро там?
– Потерпи минуты три-четыре… - не отвлекаясь от рисования, пробурчал он.
И действительно, через пять минут он спрятал блокнот в нагрудный карман и вернулся к мотоциклу.
– Ну, что высмотрел?
– спросил я его.
– А то ты сам не видел?
– вопросом на вопрос ответил Люк.
Я тоже рассматривал мост в бинокль, но, конечно, не так тщательно, как Сашка.
– Судя по всему, наши трюки у Боублей их не насторожили. Те же два поста, подходы по берегу колючкой не огорожены…
– Сколько войск по шоссе прет видел?
– Много, и что?
– А то, что, здесь на шару проскочить не получится, вот что!
– Подползем, а то и подплывем, как и положено, - оптимистично предложил я.
– Проблема в том, что у нас замедлителей нет, а рвать его без замедления - это самоубийство, а не акция.
– Ну, ребята что-нибудь придумают…
Бросив последний взгляд на запруженное колоннами шоссе, мы, быстренько посовещавшись, решили ехать параллельно ему, рассчитывая выехать на местную дорогу, пересекавшую реку Вяча у села со звучным именем Мочаны.
Еще пять или шесть километров, переправа вброд у разрушенного бомбой моста и мы в Мочанах. Как выяснилось, на тот берег Вячи моста нет, но ходит паром, а переправа охраняется местными полицейскими. Понадеявшись на свое знание языка и внушительный внешний вид, мы нагло подъехали к дому паромщика.
На звук мотора, из домика выбрался паромщик - чуть сутуловатый мужик лет тридцати пяти, с помятым лицом какого-то нездорового, желтоватого цвета. Торопливо стащив с головы кепку, он прижал ее к груди и затараторил:
– Ой, панове официры, доброго вам дня. На тот берег вам? А бумага е? Папирен, я говорю…
«От те нате, пропуск нужен. Интересно, право слово».
– Фельджандармери! Шнелле, шнелле!
Видимо этот хмырь уже знал, чем занимаются жандармы, поэтому он не стал задавать лишних вопросов, и пошел поднимать слегу, служившую шлагбаумом при въезде на паром. Походка у него была странная, какая-то развинченная, что в сочетании с его обликом сильно пьющего механизатора давало странный визуальный эффект. Почему-то мне на ум пришел старый анекдот про «да, какой же ты гей?», но момент был совершенно не подходящий для воспоминаний, поэтому я махнул Люку рукой, предлагая ему загонять мотоцикл на паром.
Река, а это была Вяча, в этом месте разливалась и была шириной метров пятнадцать, с сильно заболоченными берегами, поэтому здесь и поставили паром, вытаскивать телеги и машины из топкой грязи местным жителям, как видно, было не с руки.
Паромщик закрутил рукоятку лебедки, изредка бросая в нашу сторону хмурые взгляды. Как я тебя понимаю, мужик, таскать паром с похмела - не лучшее времяпрепровождение. Я закурил, и, подойдя к хлипкому ограждению, стал молча смотреть на бегущую за бортом воду. Да моего слуха донеслось бормотание паромщика.
«… падла ментовская. Раньше жизни не было и тут снова… Штоб вам всем пусто было!»
Продолжая курить, я со скучающим видом, «мазанул» взглядом по паромщику. Вот это да! Такой ненависти во взгляде я давненько не видел. Похмельный хмырь только что дырку в нашем сержанте не прожег! «Он его узнал!» - пронеслось у меня в голове. «Ну да, походка его странная… Он что же, из этих? Вот это да! Что делать будем?» - как в калейдоскопе сменяла одна мысль другую. Швырнув окурок за борт, я с ленцой подошел к Люку и ленива, через губу произнес по-английски:
– Man, this fagot knows our cop! We're in a big trouble!
И шепотом добавил для Дымова, уже по-русски:
– Леха, сиди спокойно… Этот хмырь тебя срисовал! Посмотри аккуратненько, без паники, может, и ты его узнаешь?
До противоположного берега оставалось метров пять, когда к существующей проблеме добавилась еще одна - на дороге, сбегавшей к реке, показался такой же, как у нас «БМВ» с коляской. И у троих, восседавших на нем немцев тоже были горжетки полевой жандармерии!
«…..» - на протяжении секунд пяти в моей голове не возникло ни одной цензурной мысли. Я хлопнул Люка по плечу, и сказал, нет, прошипел:
– Саня, что делать будем?
– Валить всех! Паромщик - твой!
– и Сашка, подхватив свою винтовку, опустился на одно колено, прячась от немцев за мотоциклом.
На секунду замешкавшись, я сделал шаг по направлению к паромщику - «уголку», однако тот, непонятным мне образом поняв, что ничего хорошего его не ждет, заверещал «Памагите! Панове официры!» и сиганул в реку. Немцы на берегу, услышав крик и заметив фонтан брызг, остановили мотоцикл, заинтересовавшись происходящими на пароме безобразиями. К счастью, день уже клонился к вечеру и солнце било немцам в глаза, так что ничего внятного они пока не рассмотрели.