То-то горе вдруг настало!Из рудей горы высокой,Где медей полно и сталей,Вылез падаль ВерлиокаИ на бедную АлисуРазевает подлу пасть…Я пойду и с ним сразюся,Чтоб Алисе не пропасть.Я колом его под поясИ язык порву в пасти…Что за свин ваш Кэрролл Люэс —Так девчонку подвести!
Снигири, 1935
Крик души
Снится мне в ненастье духаМой Монмартр, мой плезир,Где вангогоево ухоНа гвозде как сувенир,Там на пухлые периныВ неразлучных сапогахСпать ложили балериныЗагулявшего
Дега.Там, как вечный параноик,Где и сухо, и светло,Свой писал парижский дворикГолодранец Утрилло.Там, по утренней по пьяниПобедив судьбы оскал,За два сольди МодильяниГолых девок рисовал.От разврата водянистыИх белесые глаза,Рыжеваты, неказистыНа лобке их волоса…И встает, как кость пустаяВ хмари муторной зари,Страхом камня прорастая,Нотр Дам, эх, дю Пари.Средь химер ужасных сбродаВесь в обросших волосахНосит вахту КвазимодоНа бессрочных на часах.Эх, хватил бы я перновой,Да оливкой зажевал!Жалко, сам я дальше ПсковаТак нигде и не бывал.
Снигири 1935
Дума
Не дымился б навоз, не лаял бы пёс,Не вонял бы в сенях купорос,Когда б не скупая тверская заря,Не бледный рассвет Октября.Не кричал бы грузин, не пел муэдзин,Не горел бы бензин-керосин,Когда б не Партии сталь-рука,Не Вождя башка-велика.И пойдем мы, солнцем палимы,В край, где агнец и лев – побратимы,Где в полнеба растет лебеда,Где нужда и беда – ерунда.
Снигири, 1935
Наблюденческий сардонизм
За окном бардак родимый.Говорю с самим собой:Ты сначала рожу вымой,А потом уж гимны пой.
Снигири, 1935
Мартышка и портки. Басня
Мартышка к старости слаба мозгами сталаИ где-то стибрила портки,Манишку, фрак и сапоги.То их понюхает, то их полижет,А то на член нанижет,То на уши себе повесит,То длинный хвост в штанину свесит,То нос в ширинку застегнет,А то чалмой на лбу свернет.И, наконец, портки надела.Кричит: глядите на меня!Спиноза мне теперь родня.Воистину, маразму нет предела,В щели заметил мудрый Клоп.Портки надела – это дело.Но был твой брат Спиноза чтоб —Не вышла рожей, мать их шлёп.Тут случай был похожий.Один Ответственный РаботникПодался на субботникИ в шляпе три часа таскал бревно.Смешно! С его-то рожейОдин стрихнин ему поможет!
Снигири, 1935
Таракан и председатель. Басня
Однажды Председатель спьянаВидит Таракана.И ну лаптём его давить,И ну с ружья в него палить!А сам с четвертого стакана.Тут как чего не натворить!То сдуру в знамя попадёт,То в глаз вождю заряд вобьёт —Не оберешься срама.И все орет: моя рукаТебя отправит в вэчека!По счастью, СекретарьВ правлении читал букварь.Послушай, говорит, приятель!Хоть ты и Председатель,Ложись на печь и покемарь.Что за комиссия, создатель!Среди колхозных наших харьНе всех поганей эта тварь.И то: иные человекиС похмелья не разлепят веки,А учат жить родной народ.Да только вотНаш Таракан в библиотекеПочаще Ленина грызёт!
Снигири, 1935
Карамболь
Испанский лекарь МедикамендозаИграл с Спинозой в биллиард,Приняв на грудь изрядну дозу.Карамболина, Карамболетта!После этого дуплетаСпинозы больше нету.Многая лета!
Снигири, 1935
Книга
странствий 1
Гражданская война
То не ветер в поле воет,Гнёт рябину-бузину,То идёт гражданский воинНа гражданскую войну.Он идёт из ветхой хаты,Чтоб помещичьи палатыНа дрова себе пустить,Из портьер портянки шить.Вдруг идёт геройский Троцкий,В дудку громкую дудёт,Красну Армию ведёт.Весел, яростен и страшен,На врага наганом машет,Коням в задницу палит,В смертный бой скакать велит,В комиссарской сытой тройкеОн как памятник стоит,А во лбу его ермолкиВ ночь Полынь-звезда горит.С ними кожаный Менжинский,Володарский и Дзержинский.А навстречу им ДеникинВ дудку громкую дудёт,Белу Гвардию ведёт.Он живёт в штабном вагонеНа ухе и самогоне,По углам святые лики,Самый главный – он, Деникин,На ремне орёл-мутант,Рядом пидор-адьютант.С ними кафры и румыны,Казачки и дворянины.Что нам Троцкого наган!Будет вам кафе-шантан.Тут пошла резня такая…Там палят, и здесь палят,И от края и до краяЛишь полынь и конопля.
В чистом поле, 1935
Возмездие
Жил тут как-то Брамапутров,Был моральный инвалид.И в него однажды утромВдруг попал метеорит.Из небес вонючей далиПоражён судьбы клюкой,Он лежит теперь в подвале,Весь брахманистый такой,Потому что телескопыОн на небо наводилИ своей пудовой попыВ магазин не выводил.Нет, чтоб сверзиться с балкона,Нет, чтоб газом подышать!Нет, извольте им, учёным,Метеоры подавать.
Пулковская обсерватория, 1935
Титаник
Предвечный задумчивый айсбергПо моря безбрежью плывёт.Вдруг мимо несётся «Титаник»,Могучий такой пароход.Горит в животе его уголь,И люстры горят в тыщу ватт,Горят его медные трубы,Огни ресторанов горят.На нём чернофрачные людиВ канасту играют и пьют,Ласкают роскошные грудиВ кроватях роскошных кают.Его капитан беззаботныйВертит влево-вправо рулём,И чешет он тельник свой потный,И джина бутылка при нём.Ба-бах! Так никто и не понял,Что в море случилась трагедь,Что айсберг задумчивый тонетВ унылую стылую бредь.
Средь айсбергов, 1935
Вредоносные козявки
Вредоносные козявкиВылезают из-под лавки,Человека соки пьют,Их бактерьями зовут.Если будешь мыться с мылом —Смерть придет козявкам хилым.Если станешь пить шалфей —Станешь трижды здоровей,Потому что от шалфеяУ козявок диарея,А дёрнут мыла с шалфея —И нет козявок, вот те крест!
Хозяйственный магазин, 1935
Страшная дыра космоса
Как гляжу в ночное небо —Вижу ужаса провал.Может, лучше бы я не был,Может, лучше б не дышал.Там иные планетянеНа межзвёздных корабляхВо туманностей туманеВечно топчут Млечный Шлях.Как страшна стезя их странствий,Как бездушна и глупаВ безразличии пространстваЗвёзд несчитанных крупа!Хорошо сидеть у печки,Хорошо двуногим быть,Смысловатые словечкиВ умной речи косы вить.Что в скитаний нам обмане!Гомосапиенс виват.Если ж эти прилетянеК нам на Землю прилетят,Мы их скрутим в рог бараний,Всех замочим, где достанем,И в сортире подле баниИх утопим, как котят.