«Перекоп» ушел на юг
Шрифт:
И, рассудив так, ночью оставили этот маленький островок и продолжали путь к Борнео.
День и ночь гребли. Погода стояла тихая. Ночью прозрачным светом заливала беспредельную водную поверхность луна, а днем невыносимо пекло солнце. Люди гребли вяло и подолгу отдыхали, но потом, подбадриваемые Будариным, опять брались за весла. Стоило чуть дохнуть ветерку, как на высокой мачте бота поднимали парус. Хотелось пить, но вода кончилась. К счастью, на другой день пошел дождь. Над ботом натянули брезент, чтобы собрать воды. Люди приободрились, с новой силой
На восходе солнца заметили, что вода уже не светло-синяя — морская, а мутная. Когда же рассвело, на воде стали видны радужные пятна мазута, нефти. Чувствовалась близость берега. Однако только к вечеру приплыли к острову, вошли в устье широкой реки и высадились на берег. Это был остров Борнео. Моряки облегченно вздохнули, готовые забыть трудность пути и усталость.
Но едва успели оглядеться, как к ним подошли вооруженные японцы. Солдаты сели в бот и приказали плыть вверх по реке.
Грести против течения было тяжело, плыли долго — почти сутки. Но вот засверкали электрическими огнями улицы какого-то городка, показался причал. Здесь японцы высадили моряков и повели их на допрос.
— Откуда вы? Что за люди? — спрашивал моряков японский офицер.
— С острова Большая Натуна. Советские моряки, — отвечал Бударин.
— Почему были там?
— Потому что японцы потопили наш пароход «Перекоп», а нам удалось спастись, мы высадились на этот остров.
Японский офицер сделал огорченную гримасу, покачал головой, затем что-то резко закричал.
Переводчик испуганно перевел:
— Не могут японцы топить русское судно, мы с Россией не воюем!..
В тот же день моряков посадили в лагерь, обнесенный колючей проволокой. Здесь было уже человек сто военнопленных голландцев и много китайцев. Они рассказали, что Борнео и Сингапур взяты японскими захватчиками.
Дымки на горизонте
На отмелях Чулынин поймал тропического краба. В то время, когда все собрались в кружок и рассматривали пальмового вора, дозорные на скале замахали руками, закричали, показывая на море. Там, далеко на горизонте, в небо поднимались дымки. Они росли и приближались. Было ясно — идут корабли. И все, забыв о пронырливом лакомке, смотрели на море.
Бахирев побежал к хижине, радостно и возбужденно выкрикивая весть о появлении кораблей.
Корабли подходили ближе, ближе и наконец отдали якоря… Но чьи это корабли, нельзя было определить — слишком далеко от берега стали они. Вот уже и шлюпки, спущенные с кораблей, подходят к берегу… И тут только моряки увидели на шлюпках японские флаги!..
С криками «банзай!» из шлюпок выскочили японские вояки и сразу же открыли стрельбу по зарослям.
Все население поселка Ранай скрылось в джунглях.
Через несколько часов среди пальм дымились догоравшие хижины. К вечеру японцы окружили моряков, связали им за спиной руки и, выстроив друг другу в затылок, привязали к длинной веревке и куда-то повели.
Под тенью пальм у походного стола сидел, вскинув высоко голову и опираясь на рукоять шашки, японский офицер.
Один из японских матросов подбежал к офицеру и что-то доложил. Из всех его слов моряки разобрали только одно: «Мацубара-сан». Очевидно, это была фамилия офицера.
— Американцы? Англичане? Голландцы? — тыкая пальцем в русских, крикнул по-английски Мацубара.
— Развяжите нас. Мы — русские, с потопленного вашими летчиками торгового судна «Перекоп». Развяжите, иначе не будем вам отвечать, — сказал с достоинством Демидов.
— О-о! Я понимаю вас! Но мы вас не только не развяжем, а расстреляем!
— Вы не имеете никакого права на это. Мы — мирные люди, — добавил Погребной.
Мацубара усмехнулся, оскалив желтые зубы, но приказал развязать пленникам руки.
— Так-с! — продолжал он, облизывая губы. — Кто же потопил русское судно и как оно называлось?
— Пароход «Перекоп». Потопили японские самолеты восемнадцатого декабря тысяча девятьсот сорок первого года, — ответил Александр Африканович.
— Это, может быть, верно, что вас потопили. Но потопили вас американцы, англичане, может быть, даже голландцы, но не японцы. Вы поняли, что я сказал, что я хотел сказать?
— Нет. Нас потопили японские самолеты. Это каждый вам скажет и подтвердит, — не сдавался Демидов.
— Хорошо. Подумайте над тем, что я уже сказал. Повторяю, вас потопили американцы, англичане, может быть голландцы. Лучше — вас потопили немцы! Мы же, императорская Япония, не воюем с Россией. Это вы знаете. Вы поняли?
Все поняли, что хотел Мацубара.
— Провоцирует, — произнес шепотом Ефим Кириллович.
Мацубара отошел от моряков и, играя шнуром на рукоятке своей шашки, произнес:
— Что ж, проверим, — и начал допрашивать малайцев, приведенных матросами.
Мацубара подозвал Датука и спросил у него по-малайски:
— Я спрашивал русских, кто потопил их судно. Ты не знаешь?
— Японские самолеты. О-о! Это я хорошо видел, так же как вижу вас, господин офицер, как вижу вот эту пальму. В тот день японские самолеты летали над островом, затем полетели к пароходу и много стреляли в пароход, бросали бомбы. Там потопили. — Датук показал рукой в море. — Самолеты летали там и тут и стреляли тут, над островом. Японские самолеты…
Раздались пощечины — одна, другая. Наступило молчание. Оно нарушалось только выстрелами, доносившимися издали. Мацубара нервно забегал взад-вперед, нанося пощечины малайцам. Датук еле стоял на ногах. Изо рта сочилась струйка крови. Черные глаза блестели гордо. И вдруг в тишине послышался негромкий голос Датука:
— Я уже старый человек и не вру. Японский самолет потопил русский пароход… Что видели глаза, то и говорит язык. Что хорошо знает сердце малайца, то и говорит его язык.
— О-о-о, — только и нашел что произнести японский офицер и принялся яростно избивать Датука.